Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

— Тогда мы позаботимся о том, чтобы они были нака­заны за свои преступления. Мы заставим их поклясться на древнем языке, что они никогда более не станут прибегать к магии.

— Даже клятва, данная на древнем языке, совсем не обязательно лишает мага возможности и в дальнейшем ис­пользовать различные заклинания.

— Да, но это самое большее, что мы можем сделать.

Эрагон кивнул.

— А если заклинатель не захочет или не позволит, что­бы за ним присматривали? Что тогда? Я легко могу себе это представить. Ведь очень многие не пожелают, чтобы за ними постоянно шпионили.

Насуада вздохнула.

— Да, это самое трудное… А что бы ты

сделал, Эрагон, оказавшись на моем месте?

Но ни одного достойного предложения он сделать не сумел. И Насуада совсем погрустнела.

— Вот и я не знаю, как тут быть, — сказала она. — Это очень сложная, запутанная, болезненная проблема, и по­лучается, что, какое бы решение я ни выбрала, все равно кому-то от этого будет очень плохо. Но если я ничего пред­принимать не стану, маги так и будут пользоваться полной свободой действий, так и будут продолжать манипулиро­вать другими с помощью своих заклинаний. Если же я си­лой заставлю их подчиниться, то многие из них попросту возненавидят меня. И все же, ты согласен со мной в том, что лучше защитить большую часть моих подданных, по­жертвовав для этого значительно меньшей их частью?

— Мне эта затея не нравится, — тихо ответил Эрагон.

— Да и мне, в общем, тоже.

— Ты бы хотела связать клятвой каждого заклинателя, каждого подчинить своей воле — вне зависимости от его могущества и намерений.

Насуада, не мигая, смотрела на него.

— Но ведь это ради благополучия большинства!

— А как же те люди, которые всего лишь способны чи­тать чужие мысли? Это ведь тоже разновидность магии.

— Их тоже следует учитывать. Ибо их потенциальная возможность навязать свою волю другим весьма высока. — И Насуада вздохнула. — Я понимаю, это нелегко принять, Эрагон. Но мы обязаны этим заняться. Гальбаторикс был безумным злодеем, но в одном он был прав: магов необходи­мо обуздать. Но не так, как собирался это сделать Гальбато­рикс. Хотя что-то сделать все же необходимо, и, по-моему, мой план — наилучшее решение данной проблемы. Если ты сможешь придумать иной способ, позволяющий заставить магов подчиняться закону, я буду очень даже рада. Иначе придется действовать так, как предлагаю я. И мне очень нужна будет твоя помощь, чтобы это осуществить. Итак, ты примешь на себя командование такой группой магов ради благополучия всей нашей страны и нашей расы?

Эрагон не спешил с ответом. Наконец он сказал:

— Если ты не возражаешь, я бы хотел немного поду­мать. Мне необходимо посоветоваться с Сапфирой.

— Разумеется. Но думай не слишком долго, Эрагон. Подготовка уже ведется, и ты мне вскоре понадобишься.

После этого разговора Эрагон не бросился сразу сове­товаться с Сапфирой, а некоторое время задумчиво бро­дил по улицам Илирии, не обращая внимания на поклоны и приветственные крики встречных. Ему было не по себе и от этого предложения Насуады, и от того образа жизни, который он сейчас вел. Они с Сапфирой слишком давно бездействуют! Пришла пора перемен, и больше ждать не­возможно. Им надо решить, чем они намерены заниматься дальше, и любой выбор, безусловно, повлияет и на всю по­следующую их жизнь.

Размышлял Эрагон, наверное, несколько часов — в ос­новном рассматривая свои обязательства перед близкими ему людьми. День уже клонился к вечеру, когда он наконец повернул назад. А придя домой, не говоря ни слова, взо­брался к Сапфире на спину, и она, ни о чем его не спраши­вая, тут же взлетела ввысь.

Она покружила высоко над Илирией — достаточно высоко, чтобы Эрагон мог видеть на сотни миль окрест. И пока она кружила там, Эрагон мысленно поделился с нею своими тревогами.

Сапфира разделяла многие его опасения, но ее не так сильно, как Эрагона, тревожила их связь с другими и от­ветственность перед ними. Самым важным для нее было защитить будущих драконов и Элдунари. Впрочем, это было в равной степени важно и для Эрагона, однако он, в отличие от Сапфиры, понимал, что они не могут игно­рировать те последствия — как политические, так и лич­ные, — которые будут связаны со сделанным ими выбором. Но сделать этот выбор он так и не мог.

Наконец Сапфира, нырнув вниз, поскольку восходя­щий поток воздуха под нею несколько ослаб, сказал ему: «По-моему, мы должны делать то же, что и всегда. И как это было всегда». И, больше ничего не прибавив, она разверну­лась и стала молча спускаться в город.

Эрагон оценил ее молчание. Это решение прежде все­го должен был принять он сам, а потому ему пришлось все это обдумать самостоятельно.

Когда они приземлились во дворе замка, Сапфира ла­сково коснулась его своей мордой и сказала:

«Если тебе нужно будет поговорить, я буду здесь».

Он улыбнулся, погладил ее по шее и медленно, опустив голову, пошел к себе.

…В ту ночь, когда прибывающая луна только-только вы­глянула из-за края утеса, нависавшего над Илирией, Эра­гон сидел на кровати, опершись о спинку, и читал книгу о том, как делали седла первые Всадники. Вдруг боковым зрением он заметил какое-то почти неуловимое движе­ние — точно шевельнулась занавеска.

Он тут же вскочил и выхватил из ножен Брисингр.

Окно было открыто, и на подоконнике он вдруг увидел крошечный трехмачтовый корабль, сплетенныйиз сте­бельков травы. Он улыбнулся, сунул меч в ножны и протя­нул руку. Кораблик тут же послушно поплыл к нему через комнату и аккуратно приземлился ему на ладонь, чуть за­валившись набок.

Этот кораблик несколько отличался от тех, которые Арья так ловко мастерила во время их совместных путеше­ствий по Империи — это было уже после того, как они с Рораном вытащили Катрину из Хелгринда. Во-первых, у него было больше мачт, да и паруса были сделаны из листьев. Травинки были хрупкими и пожухшими, но еще не совсем высохли, что заставило Эрагона думать, что они были со­рваны всего дня два назад.

К палубе кораблика была привязана аккуратно свер­нутая бумажка. Эрагон осторожно снял ее, и сердце его бешено забилось. Это было письмо от Арьи, написанное иероглифами древнего языка:

Эрагон, наконец-то было решено, кто сменит Имиладрис на эльфийском троне. По этому поводу я направляюсь в Илирию для встречи с Насуадой. Но сперва мне хотелось бы поговорить с то­бой и Сапфирой. Мое письмо ты должен получить за четыре дня до того, как луна достигнет своей половинной величины. Если так и выйдет, встречай меня через день после этого на самой восточной излучине реки Рамр. Приходи один и никому больше о нашем свидании не говори.

Арья.

Эрагон невольно улыбнулся. Время Арья рассчитала идеально. Ее кораблик прибыл в точности тогда, когда она и хотела. Затем улыбка его погасла, и он еще несколько раз перечитал письмо. Она явно что-то скрывает! Уж это-то совершенно ясно. Но что? И почему нужно встречаться втайне?

«Может быть, Арье не нравится тот, кого выбрали сле­дующим правителем эльфов? — думал он. — Или же возник­ла какая-то иная проблема?»

И хотя Эрагону страшно хотелось снова ее увидеть, он не мог забыть того, как она перед отъездом практически игнорировала их с Сапфирой. Он предполагал, правда, что, с точки зрения Арьи, какие-то несколько месяцев — это сущий пустяк, но ничего не мог поделать с разъедав­шей его душу обидой.