Еретики Дюны
Шрифт:
Вафф заскрипел зубами. Что она делает? Его мучили сумасшедшие мысли, что Орден затмил его ум каким-то секретным наркотиком, распрысканным в воздухе. Они знают то, в чем отказано другим! Он переводил взгляд с Таразы на Одрейд и опять на Таразу. Он знал, что очень стар из-за этих постоянных воплощений в плоти гхолы, но недостаточно стар, по сравнению с Бене Джессерит. Вот Преподобные Матери действительно стары! Они даже представить себе не смеют. У Таразы были похожие мысли. Она увидела вспышку более глубокого понимания в глазах Ваффа. Необходимость открывает двери рассудку. Насколько глубоко зайдут тлейлаксанцы? Его глаза так стары! У нее появилось ощущение: что бы ни происходило в уме этих тлейлаксанских Господинов, сейчас это что-то другое — голографическая запись, с которой стерты все ослабевающие эмоции. Она разделяла недоверие к эмоциям, которое, подозревала, есть и в нем. Не эти ли узы их свяжут?
«Ориентированность в одном направлении, благодаря общим мыслям».
— Ты говоришь, что вы ослабляете вашу хватку на нас, — проворчал Вафф. — Но я чувствую твои пальцы на своем горле.
— Значит, хватка на твоем горле останется, — сказала она. — Некоторые из ваших Затерянных к вам вернулись. Ни одна Преподобная Мать не вернулась к нам из Рассеяния.
— Но ты сказала, что вы знаете все о…
— У нас есть и другие пути приобретения знаний. Что, по-твоему, произошло с Преподобными Матерями, которых мы отправили в Рассеяние?
— Общая катастрофа? — он качнул головой. Это была абсолютно новая информация. Ни один из возвратившихся тлейлаксанцев ничего об этом не говорил. Это противоречие питало его подозрения: кому же верить?
— Они стали ренегатками, — сказала Тараза.
Одрейд, услышав, как впервые Верховной Матерью произносятся вслух всеобщие подозрения, почувствовала мощь, скрытую за этими простыми словами Таразы. Одрейд даже испугалась. Она знала ресурсы, планы на случай непредвиденных обстоятельств, импровизированные пути, которые Преподобная Мать могла использовать, чтобы преодолеть препятствия. Можно ли этим остановить что-то Оттуда?
Когда Вафф промолчал, Тараза продолжила:
— Вы пришли к нам с грязными руками.
— Ты смеешь так говорить? — осведомился Вафф. — Ты, которая продолжает подрывать наши ресурсы способами, перенятыми от матери вашего башара?
— Мы знаем, что вы можете разрешить себе потери, раз у вас есть ресурсы из Рассеяния, — сказала Тараза.
Вафф сделал дрожащий вздох. Значит, Бене Джессерит знает даже это. Он отчасти понимал, как они вызнали. Что ж, следует найти способ вернуть ложного Туека под свой контроль. Ракис — это в самом деле цена, которой доискиваются люди Рассеяния, и ее еще могут потребовать от Тлейлакса.
Тараза подошла поближе к Ваффу, одинокая и уязвимая. Она увидела, как еще больше напряглись ее охранницы. Шиана сделала маленький шажок по направление к Верховной Матери, и Одрейд оттянула ее назад.
Одрейд удержала взгляд на Верховной Матери, а не на вероятных участниках нападения. Действительно ли тлейлаксанцы убеждены, что Бене Джессерит будет служить им? Тараза проверила пределы этого убеждения, никакого сомнения. И на языке исламиата. Но она выглядит очень одинокой, отдаляясь от своих охранниц так близко к Ваффу и его людям. Куда могут привести Ваффа его очевидные подозрения?
Тараза содрогнулась.
Одрейд заметила это. Тараза была слишком худа — как ребенок — ни одной лишней унции жира. Это делало ее изощренно чувствительной к перепадам температуры, очень плохо переносящей холод. Но Одрейд не чувствовала в помещении перепада температур. Значит, Тараза приняла опасное решение — настолько опасное, что тело выдает ее. Опасное не для нее самой, конечно — опасное для Ордена. Вот в чем страшное преступление Бене Джессерит: измена своему Ордену.
— Мы будем служить вам всеми способами, кроме одного, — сказала Тараза. — Мы никогда не станем инкубаторами для гхол!
Кровь отхлынула с лица Ваффа.
Тараза продолжила:
— Ни одна из нас никогда не станет… — она сделала паузу, — …акслольтным чаном.
Вафф поднял руку, намереваясь подать жест, который знала каждая Преподобная Мать: сигнал к нападению для своих Лицевых Танцоров.
Тараза указала на его поднятую руку.
— Если ты закончишь этот жест, — Тлейлакс потеряет все. Посланница Бога, — Тараза указала через плечо на Шиану, — отвернется от вас, и слова Пророка станут пылью в ваших устах.
Услышать такие слова на языке исламиата было для Ваффа уж чересчур. Он опустил руку, но продолжал угрюмо пожирать взглядом Таразу.
— Мой посол сказала, что мы поделимся всеми известными нам знаниями, — проговорила Тараза. — Ты подтвердил это. Посланница Бога слушает ушами Пророка! Что проистекло на Тлейлаксе?
Плечи Ваффа поникли.
Тараза повернулась к нему спиной. Ход хитрый, но она — как и другие Преподобные Матери, присутствовавшие здесь, — знала, что делает его сейчас совершенно безопасно. Взглянув через зал на Одрейд, Тараза позволила себе улыбнуться — зная, что Одрейд правильно поймет эту улыбку. Время для небольшого наказания со стороны Бене Джессерит.
— Тлейлакс жаждет Атридеса для выведения, — промолвила Тараза. — Я дарую вам Одрейд. Будут поставлены и другие.
Вафф пришел к решению.
— Может быть, вам и многое известно о Преподобных Черницах, — сказал он, — но вы…
— Развратницах! — Тараза повернулась всем телом.
— Как тебе будет угодно. Но есть то, что, как выяснилось из ваших слов, вы не знаете. Я закреплю сделку, рассказав тебе это. Они владеют искусством многократно умножать основу для оргазма, распространяя его по всему мужскому телу. Они задействуют все чувственное восприятие мужчины. Множественные волны оргазма творятся ими и могут быть растянуты… могут быть растянуты этими женщинами на очень длительный период.
— Полное задействование? — Тараза и не старалась скрыть своего изумления.
Одрейд тоже слушала в шоке, который, как она увидела, разделяют все присутствующие Сестры и даже послушницы. Только Шиана, казалось, Не понимала.
— Говорю тебе, Верховная Мать Тараза, — заговорил Вафф со злорадной улыбкой на лице, — что мы проиграли это с одним из моих собственных людей. Даже я сам участвовал! В гневе я приказал Лицевому Танцору, который исполнял… женскую роль уничтожить себя. Ни один… я говорю, никому нельзя иметь такую власть надо мной!