Еретики Дюны
Шрифт:
— Я здесь, чтобы научить тебя многому, — сказала Одрейд, — но не буду делать этого по твоему распоряжению.
— Мне все повинуются! — закричала Шиана.
«Она едва достигла половой зрелости, и уже на этом уровне аристократка, — подумала Одрейд. — Господи, Создатель! Кем она может стать?»
Шиана слезла с кресла и встала перед Одрейд с угрожающим выражением лица. Глаза девочки были на уровне плеч Одрейд. Шиана станет высокой, от нее будет веять властностью. Если она выживет.
— Ты отвечаешь на некоторые из моих вопросов, но почему-то не отвечаешь на другие? — спросила Шиана. — Ты говоришь, что вы давно уже меня ждете, но не объясняешь. Почему ты не будешь мне повиноваться?
— Глупый вопрос, дитя мое.
— Почему ты все время зовешь меня «дитя»?
— А ты разве не дитя?
— У меня уже есть менструации.
— Но все равно ты еще дитя.
— Жрецы мне повинуются.
— Они тебя боятся.
— А ты не боишься?
— Я — нет.
— Хорошо! Это так надоедает, когда люди только боятся тебя.
— Жрецы думают, будто ты появилась от Бога.
— А ты так не думаешь?
— С чего бы мне? Мы… — Одрейд осеклась, она увидела, что входит послушница-связная. Пальцы послушницы заплясали, передавая ей безмолвное сообщение: «Подслушивали четверо жрецов, они убиты, все — подчиненные Туека».
Одрейд взмахом руки отослала связную прочь.
— Она разговаривает пальцами, — сказала Шиана. — Как это у нее получается?
— Ты задаешь много ненужных вопросов, дитя. И ты еще не сказала мне, почему я должна считать тебя орудием Божьим.
— Шайтан меня жалеет. Я хожу по пустыне, и когда приходит Шайтан, я с ним разговариваю.
— Почему ты его называешь Шайтаном, а не Шаи-Хулудом?
— Всякий задает этот неумный вопрос!
— Тогда дай мне твой неумный ответ.
На лице Шианы опять проступила угрюмость.
— Это из-за того, что мы встретились.
— А как вы встретились?
Шиана запрокинула голову набок и мгновение смотрела на Одрейд, а затем сказала:
— Это моя тайна.
— И ты знаешь, как хранить тайны?
Шиана выпрямилась и кивнула, но Одрейд увидела неуверенность в ее движении. Девочка размышляет, когда ее пытаются завести в тупик!
— Отлично! — сказала Одрейд. — Умение хранить тайну — одно из самых основных в науке Преподобной Матери. Я довольна, что с этим нам не придется долго с тобой возиться.
— Но я хочу изучить все!
Такая же непосредственность в ее голосе. Очень слабый эмоциональный контроль.
— Ты должна научить меня всему! — просила Шиана.
«Время для хлыста», — думала Одрейд. Шиана рассказала и продемонстрировала много, чтобы даже послушница пятой ступени окончательно и безошибочно раскусила, какие средства применить, чтобы контролировать девочку.
Используя всю мощь Голоса, Одрейд закричала:
— Не принимай со мной такого тона, дитя! Нет, если ты хочешь чему-либо научиться!
Шиана застыла как вкопанная. Она стояла больше минуты, переваривая то, что с ней произошло. Вскоре она улыбнулась, на лице появилось теплое, открытое выражение.
— О, я так рада, что вы пришли! Последнее время здесь было очень скучно.
Человеческий ум ничего не может превзойти по сложности.
Уже два часа на Гамму стояла ночь, так живо наполняющаяся в этих широтах дурными предчувствиями. Сгущающиеся тучи затмили Оплот. По распоряжению Луциллы Данкан возвратился во внутренний двор для интересных самостоятельных упражнений.
Луцилла смотрела на него с того парапета, с которого когда-то впервые увидела его.
Данкан передвигался резкими и кручеными рывками восьмикратных боевых движений Бене Джессерит, перебрасывая тело по траве, перекатываясь с бока на бок, взмывая вверх и вниз.
«Он великолепно овладел внесистемными увертками», — думала Луцилла. Она не могла усмотреть никакого предсказуемого образца в его движениях, а скорость была слишком ошеломляющей. Ему уже почти шестнадцать стандартных лет, и его потенциальная одаренность в прана-бинду уже начинала раскрывать свои основные возможности.
Тщательно контролируемые движения его тренировочных упражнений открывали очень много! Он живо отзывался, когда она назначила ему эти вечерние занятия. Начальный шаг инструкции Таразы выполнен. Гхола ее любит, в этом нет сомнения. Он считает ее за мать. Это было достигнуто без серьезного его ослабления, хоть и возбудило настороженность Тега.
«Моя тень лежит на этом гхоле, но он не проситель и не зависимый последователь, — успокоила она самою себя. — Озабоченность Тега за него не имеет причины».
Как раз утром она сказала Тегу:
— Он свободно владеет своим телом, где бы ни потребовалось приложение сил.
«Тегу стоило бы сейчас на это взглянуть», — думала она. Новые движения, выполняемые Данканом, были его изобретением.
Луцилла подавила возглас одобрения при слишком проворном прыжке, который перенес Данкана на середину внутреннего двора. Гхола достиг нервно-мышечного равновесия, и это, вероятно, может привести к такому психическому равновесию, которое, по меньшей мере, будет равно равновесию Тега. Культурное влияние такого достижения будет иметь феноменальную силу. Стоит только посмотреть на тех, кто интуитивно тянется к Тегу и через Тега — к Ордену.
«За все это нам следует больше всего благодарить Тирана», — считала она.
До Лито II никакая система культурных приспособлений не могла просуществовать достаточно долго, чтобы достичь того баланса, который Бене Джессерит рассматривал как идеал. Подобно тончайшему равновесию — «протеканию по лезвию меча» — это завораживало Луциллу. Вот поэтому она безоговорочно отдалась проекту, цельный замысел которого не знала, но который требовал от нее исполнить то, что было отталкивающим для ее инстинктов.