Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой
Шрифт:
– Браво, – ровным голосом произнесла Дженни. – Меня там не было, но разговор продолжался позже, в моем присутствии. Мистер Кэтчпул, месье Пуаро и в самом деле потрясающе проницателен. Надеюсь, вы ему благодарны. – Бельгийцу она сказала следующее: – Этот спор продолжался… о, целую вечность! Нэнси считала, что она права, но Сэм не уступал ей ни на йоту. Он говорил, что духи существуют вне категории возраста – они вневременны, и потому неверно утверждать, что какая-то женщина может быть достаточно стара, чтобы годиться в матери духу.
Пуаро обратился ко мне:
– Отвратительно, не правда ли, Кэтчпул?
В присутствии Рафаля Бобака, накрывавшего на стол, и мертвого тела Иды Грэнсбери, посаженного в кресло, Нэнси Дьюкейн издевалась над женщиной, в убийстве которой она участвовала немногим ранее. Бедная глупая Харриет: ее муж
– Никто не заслужил насильственной смерти больше, чем Харриет Сиппель, – сказала Дженни. – Я жалею о многом из того, что сделала. К убийству Харриет Сиппель это не относится.
– А Ида Грэнсбери? – спросил я. – Зачем она приехала в «Блоксхэм»?
– А! – отозвался Пуаро, которому, похоже, нисколько не надоело делиться с другими ему одному ведомыми знаниями. – Ида тоже получила предложение, перед которым не смогла устоять, от Ричарда Негуса. Речь также шла о встрече, но не с мертвым возлюбленным, а с живым бывшим женихом, которого она не видела шестнадцать лет. Нетрудно было предположить, какой это был для нее соблазн. Ричард Негус бросил Иду, чем, вне всякого сомнения, разбил ей сердце. Замуж она так и не вышла. Полагаю, в письме к ней он намекал на возможность примирения, может быть, даже брака. На счастливый конец. Ида согласилась – да и какой одинокий человек на ее месте отказался бы дать старой любви новый шанс? – и Ричард обещал прийти в ее комнату в отеле «Блоксхэм» между половиной четвертого и четырьмя часами в четверг. Кэтчпул, помните, вы сказали, что им как будто нужно было прибыть в отель в среду, чтобы посвятить убийству целый день? Теперь в вашем замечании больше смысла, не так ли?
Я кивнул.
– Негус знал, что в четверг он придет, чтобы совершить убийство – и быть, в свою очередь, убитым. Нет ничего странного в том, что он захотел приехать пораньше и подготовиться к предстоявшему ему двойному испытанию морально.
– А заодно избежать задержки поездов или еще чего-нибудь в таком роде, что могло бы как-то повлиять на его планы, – сказал Пуаро.
– Значит, Дженни Хоббс убила Харриет Сиппель, а Ричард Негус убил Иду Грэнсбери? – спросил я.
– Oui, mon ami. – Пуаро посмотрел на Дженни Хоббс, которая согласно кивнула. – Примерно в одно и то же время дня, в комнатах 121 и 317 соответственно. Полагаю, что и там, и там убийцы воспользовались одним методом, чтобы заставить жертвы принять яд. Дженни сказала Харриет, а Ричард сказал Иде: «Выпей стакан воды, прежде чем услышать, что я скажу тебе дальше. Подожди, я сейчас принесу. А ты пока посиди». Воду наливали в тот самый стакан, который стоит в каждом номере рядом с раковиной, и добавляли яд. Затем стаканы передавали жертвам, и те пили. Смерть наступала скоро.
– А как умер Ричард Негус? – спросил я.
– Его убила Дженни, согласно тому самому плану, который они разработали.
– Многое из того, что я рассказала вам в доме Сэма, было правдой, – ответила Дженни. – Ричард в самом деле написал мне после долгих лет молчания. Он действительно изнемогал под бременем вины за то, что сделал с Патриком и Франсис, и не видел иного выхода, иной возможности восстановить справедливость и обрести душевный покой, кроме как заплатить собственной жизнью – точнее, чтобы мы, все четверо виновных, заплатили жизнью.
– Он просил вас… помочь ему в убийстве Харриет и Иды? – спросил я, на ходу додумывая сценарий.
– Да. Их, его и заодно себя. Нас должно быть четверо, иначе все теряло смысл, настаивал он. Ричард хотел быть не убийцей, а палачом – он часто пользовался этим словом, – а это значит, что ни он, ни я избежать наказания не могли. Я была согласна с ним в том, что Ида и Харриет заслужили смерть. Они были зло. Но… я не хотела умирать и не хотела убивать Ричарда. Мне было достаточно того, что он и в самом деле раскаялся в том, какую роль сыграл в смерти Патрика. Я знала… знала, что этого было бы достаточно и Патрику, и тому верховному судье, который может быть существует, а может быть, и нет. Но Ричарда было не переубедить, я сразу поняла, что нечего и пытаться. Он, как и раньше, производил впечатление умного человека, однако его ум как будто распался на части, причем
62
Т.е. фанатиком.
– Вы знали, что вам придется притворяться, чтобы спасти свою жизнь, – сказал Пуаро. – Убедительно лгать Ричарду Негусу – только таков мог быть ваш личный выход. Вы не знали, что еще предпринять, и обратились за помощью к Нэнси Дьюкейн.
– Да, обратилась. И она нашла решение – по крайней мере, я так думала. Ее план был блестящим. Следуя ее советам, я предложила Ричарду лишь одно отклонение от его изначального плана. Он собирался, убив Иду и Харриет, покончить сначала со мной, а потом с собой. Естественно, что он, как человек властный, привыкший распоряжаться, хотел контролировать ситуацию до самого конца.
Нэнси сказала мне, что я должна убедить Ричарда позволить мне убить его, а не наоборот. «Невозможно! – сказала я тогда. – Он ни за что не согласится». Но Нэнси сказала, что согласится, надо только знать, как к нему подойти. Надо просто сделать вид, будто я еще больше предана нашей цели, чем он сам. Она оказалась права. Это сработало. Я пошла к Ричарду и сказала, что четырех смертей – моей, его, Харриет и Иды – недостаточно. Следовало наказать еще и Нэнси. Я притворилась, что с радостью умру после ее смерти. Она – еще худшее зло, чем Харриет, говорила я. Я выдумала и пересказала ему сложный план соблазнения Патрика и увода его от жены, по которому якобы действовала Нэнси, и не слушала никаких возражений. Я сказала Ричарду, что истинным мотивом признания, сделанного Нэнси в «Голове Короля», было не защитить Патрика, но досадить Франсис. Она будто бы надеялась, что Франсис покончит с собой, или, по крайней мере, бросит Патрика и вернется к отцу в Кембридж, освободив ей место.
– Снова ложь, – сказал Пуаро.
– Да, конечно, это ложь, но ее мне подсказала сама Нэнси, и она сделала свое дело: он согласился! Ричард согласился умереть раньше меня.
– А о том, что Сэмюэл Кидд в курсе вашего заговора, он, разумеется, не знал? – спросил Пуаро.
– Нет. Нэнси и я посвятили Сэма во все детали. Он стал частью нашего плана. Никто из нас не хотел лезть на дерево и спускаться по нему вниз – мы обе боялись упасть и сломать шею, – а ведь, заперев дверь номера 238 изнутри и спрятав ключ под плиткой, другого пути наружу уже не было. Вот тут нам и понадобился Сэм – чтобы вылезти в окно и сыграть Ричарда.
– А ключ необходимо было спрятать под плиткой, – пробормотал я, проверяя, все ли концы у меня сходятся. – Так что, когда вы рассказали нам эту историю в доме мистера Кидда, все как будто встало на свои места: Ричард Негус спрятал ключ, чтобы все выглядело так, словно его взял убийца, которому еще предстояло подставить Нэнси Дьюкейн.
– Как оно и было на самом деле, – сказал Пуаро. – Точнее, как думал Ричард. Когда Дженни поднесла ему стакан отравленной воды, он принял его из ее рук, не сомневаясь в том, что она переживет его лишь за тем, чтобы увидеть, как повесят Нэнси, после чего последует за ним. Он был уверен, что она будет говорить с полицией так, чтобы все подозрения пали на Нэнси. Он не знал, что у нее было железное алиби от лорда и леди Сент-Джон Уоллес! Или что после его смерти запонка будет просунута ему в рот до самого горла, ключ спрятан за шатающуюся плитку в камине, окно распахнуто… Он не знал, что Дженни Хоббс, Нэнси Дьюкейн и Сэмюэл Кидд устроят все так, что полиция решит, будто убийства были совершены между семью пятнадцатью и восемью десятью!