Ещё не вечер, господа!
Шрифт:
– У карниза отвалился кусок облицовки и упал прямо вам по голове. Врач говорит, что придется полежать несколько дней под нашим наблюдением. Боится, что могут быть осложнения.
– Мне нельзя тут разлеживаться, мне домой надобно, там работа стоит.
– Хотите по дороге помереть, или хуже того стать дурачком?
– Ты мне доктора приведи.
– Будет только завтра утром. Докторам тоже отдых требуется.
– Тогда я уйду так, – дворник свесил ноги с кровати.
– Санитары! – закричала сестра и два здоровенных мужика уложили Егорыча на
Один из них сжал плечо дворнику до хруста и прошептал:
– Двинешься с места, добавлю. Хочешь, чтобы нашу сестру уволили? Мы не допустим.
Мануйлов лично следил за порядком в третьем корпусе горбольницы, а Неустроев в это время обследовал каморку дворника. Поначалу показалось все просто, и Неустроев начал терять интерес. Ломакин поковырялся в висящем замке сундука и, когда открыли крышку, выбросили тряпичный хлам, то взору открылся вход в подвал. Сперва площадка, за ней ступени. Неустроев спустился в полной уверенности, что обнаружит четыре мешка, набитых ворованным скарбом. Но он ошибся. Фонарь высветил стены благоустроенной комнаты с хорошей мебелью, библиотекой и гардеробом, полного дорогой одежды на любой сезон. На столе лежал фотоальбом, который окунул Неустроева в жизнь бывшего офицера русской армии капитана Таранова Валериана Вениаминовича. Почему он променял армейскую жизнь на дворовые радости, оставалось загадкой.
– А где же мешки? – над ухом Неустроева висел вахмистр.
– Может из комнаты есть выход дальше в подвал? – предположил Неустроев.
Ломакин в одном месте начал стучать сапогом по половой доске.
– Здесь и люк имеется, Кронид Нифонтович. Посветите мне, а то не с руки.
Оказалось, что под полом комнаты еще ниже оборудовано другое помещение. Точнее колодец без воды с выложенными каменными стенами. Посередине стоял печатный станок, а на столе по ящичкам разложены литеры, набирай текст и печатай.
Все оставили в первозданном виде, огляделись и поехали в контору. Там начали обсуждать результаты негласного обыска и к теме допустили Очкасова. Когда тот понял в чем дело, чуть не заплакал.
– Значит меня, как полудурка, заставили лазить по оврагам, а сами делали настоящую работу? Всякой Пандорой мозги законопатили.
– Сергей, не кипятись. Ты первым заподозрил дворника. Помнишь, как ты меня убеждал, что дворник вовсе не дворник, а нечто большее. Я тебя услышал.
– Амбар чертов сегодня ночью подожгу! – завопил поручик.
– И помешаешь полной отгадке ситуации.
– Хочешь сказать, что Моравецкий и дворник связаны между собой?
– Знаешь, что я обнаружил в нижней комнате? Связку ключей на толстой блестящей проволоке. Один ключ большой и старинный, а два других современные малых размеров.
– Вы их оставили на месте? – спросил Очкасов.
– А что? Надо было забрать с собой?
– Ни в коем случае! – наконец улыбнулся поручик.
Глава девятая
– Предлагаю, господин майор, воспользоваться нахождением дворника в больнице и арестовать
– Разве я тебе не говорил? – перебил его Неустроев, – дворник, он же Таранов, закончил Московское пехотное юнкерское училище.
– Откуда известно? – удивился Сергей.
– Учился я с ним на одном курсе. Думаю, более тебе ничего доказывать не нужно. Таран может оказаться нашим разведчиком.
– Это меняет дело, – молвил Очкасов, – как же нам внести ясность?
– Запросить военное ведомство. Пойду на прием к нашему непосредственному начальнику полковнику Рыкунову. Он лицо официальное, носит военную форму и занимает половину этажа в штабе армии. Надеюсь, убедить его обойтись без письменного запроса, иначе потеряем месяц и более. Рыкунов, мужик понятливый, может согласится позвонить в военное ведомство. Тогда ответ получим быстро.
– А мне что делать?
– Езжай к Мануйлову, справляйся о новостях у наблюдателей за адресом Аганиной. Заодно попроси его позвонить в больницу, у него главврач в зкакомцах состоит. Пусть поинтересуется временем выписки Таранова.
Мануйлов до главврача не дозвонился из-за неполадок со связью. Подоспел посыльный от наблюдателей и сообщил, что дворник час назад вернулся домой.
– Получается выписали нашего страдальца? Стало быть сегодня, край завтра, к нему пойдут ходоки. Брать их под наблюдение или не брать? – Андрей Каримович вопросительно посмотрел на Очкасова.
Тот со знанием дела, никак не смущаясь, ответил:
– Если ходоков окажется много, то за всеми работать смысла нет. Рассчитайте силы для наблюдения за двумя. Кого, пусть сами наблюдатели определят. Работайте осторожно и при первой угрозе расшифровки бросайте их.
Неустроев объявился во второй половине дня. Тяжело опустился на стул и уставился в угол.
– Не удалось? – всполошился Очкасов.
– Наполовину. Запрос полковник сделал по телефону, но ответ, сказали, пришлют с нарочным.
– Что значит? – не удержался Сергей.
– Значит не все просто в биографии Таранова. Ладно, другие дела тоже не ждут. Слышал, Таранова из больницы выписали. Давно ты, Сергей, своего Огуречника не видел.
– Так дела, вы же знаете.
– Про своих людей забывать никак нельзя. Они тебя быстрее забудут. Бери фотографию Моравецкого и иди к Огуречнику с инструктажем. И за жизнь поговори.
– Понял! Исполняю!
Вернулся Очкасов под самый вечер. Неустроев поднял голову и недовольно глянул на подопечного.
– Огурцы солили или мешки пересчитывали?
– Не поверите, Кронид Нифонтович, с Огуречником пообщался достойно. Он поведал мне про зазнобу старшего брата, про то, как родители не довольны его выбором.
– А дальше ты задремал и очнулся уже под вечер, – Неустроев оставался недовольным.
– Не поверите…
– Ты уже говорил. Слушаю про то, во что трудно поверить.