Ещё не вечер, господа!
Шрифт:
– Двигаюсь в сторону нашей Великолукской улицы и вдруг из парадной дома выходит девочка и просит у меня две копейки на хлебушек. Мне стало жаль ребенка, и я решил спросить о ее родителях. Кабы она не глянула за мою спину глазами полными страха, я бы точно удар пропустил. Резко развернулся и вижу, летит мне на голову дубина. Моментально ушел в сторону, и она просвистела мимо, только задев плечо. Гляжу, а дубину в руках держит мужик вполне себе здоровый, в глазах ненависть. Достал его ногой в живот, а он будто не почувствовал. Снова на меня стал замахиваться. Пришлось нырнуть под его руку и запрыгнуть ему на спину. Ударил руками по ушам
Удивлению Неустроева не было конца.
– Насколько разбираюсь, весь металл – настоящее золото, а каменья, вообще самоцветы.
– Зачем девке понадобились две копейки? Короче, я связал мужика и потащил в участок. Он стал приходить в себя и совсем не сопротивлялся. Я шел и глядел по сторонам, надеялся, где-нибудь девка покажется.
– И что в участке?
– Там я представляться не стал, предъявил свою паспортную книжку и подписал неразборчиво протокол. Но что интересно, мужик не артачился, признал, что напал на меня с дубиной и ни слова про девку, золото и камни. Я тоже ничего не стал говорить. Расписался и пошел к дверям на выход. А бандит говорит дознавателю – срочно доложи обо мне Епанче.
– Кому-кому?
– Е-пан-ча. Я четко слышал. Именно так он сказал. Вышел я из околотка, отошел на расстояние и притулился на скамейке за деревом. Сидел больше часа, чуйка не давала мне уйти. Народ туда-сюда снует, на меня внимание никто не обращает. Вдруг гляжу, как ни в чем не бывало вышел мой обидчик, сунул руки в карманы и пошел, посвистывая, прочь.
– Ты специально задачки мне изобретаешь? На сегодня достаточно, пошли по домам. Устал я от работы, а от тебя, Очкасов, еще больше.
Но утром задачку задал Мануйлов. Накануне вечером, еще по светлому времени, к вернувшемуся из больницы дворнику пожаловали два типа. И тот, и другой в котелке, дорогом пальто и в комбинированных лакированных штиблетах. Подошли к дверям дворницкой и встали в ожидании. Сложилось мнение, что посетители просто проверялись. В дворницкой пробыли больше часа, стали расходиться. У Мануйлова были подготовлены две группы для наружного наблюдения.
– Скажу тебе так, Кронид Нифонтович, в моей практике такого еще ни разу не было, – Мануйлов сделал глоток из чашки и продолжил, – дошли эти два стручка до трактира, там неподалеку, вывезли два велосипеда и разъехались в разные стороны. Что прикажешь делать? Пешком за ними бежать? Так у меня люди, не кони. Экипаж запускать, а он быстрее скачет. Потом они в любую калитку проедут, и по любому конец моей конспирации.
– Коли все враги на велосипеды сядут, тебя службы лишат, – засмеялся Неустроев.
– Ты не смейся, лучше скажи, что делать в таких случаях.
– Проблема. Андрей Каримович, ты на мой смех внимания не обращай. Не исключаю, что сам к дворнику скоро в гости пожалую.
– Один? – почти воскликнул Очкасов.
– Поглядим, – ответил Неустроев и снова обратился к Мануйлову, – спроси у своих ребят, девочка почти ребенок, никому глаза не мозолила. Может своим поведением внимание обращала.
– За детьми еще не приходилось работать.
– Задачку мне задал наш молодой поручик, – Неустроев кивнул в сторону Очкасова.
Вытаскивать на экстренную встречу Караулова майор не стал. Лишнее подтверждение о наличии в полиции предателя ничего не меняет.
Через день Неустроева вызвали в штаб к полковнику Рыкунову. В этот раз с начальником он так и не виделся, расписался в канцелярии за пакет, доставленный из столицы фельдъегерем, и поспешил в контору.
В ответе на запрос полковника Рыкунова сообщалось, что поручик Таранов Валериан Вениаминович 1881 года рождения, выпускник Московского пехотного юнкерского училища принимал участие в Мукденском сражении. На линию фронта прибыл в составе семнадцатого армейского корпуса Волкова 19 февраля 1905 года. Двадцать шестого февраля в составе группы из трех человек отправился проводить разведку. Из поиска никто не вернулся. В списках пленных, предъявленных японской стороной, Таранов не значился. В феврале 1907 года на пропавшего выставили листок по розыску. При получении сведений о поручике просили их информировать. Число, подпись.
– Значит так, молодое дарование, все дела в сторону, готовим акцию по дворнику Таранову.
– Будем арестовывать? – поручик вытянулся в струнку.
– Как у тебя все просто. А те двое в котелках и на велосипедах, а ключи от амбара Гизингера, а Моравецкий со своими амбициями?
– Допросим и все выясним, – Очкасов был резок.
– И концы обрубим. Начнем мы с тобой с беседы на нейтральной основе.
– Значит идем к нему в гости?
– Иду я один, но твоя миссия не менее важная.
Весь день Неустроев и Очкасов разрабатывали план по организации беседы. В конце обсуждения Неустроев выложил на стол два ключа:
– Этот от входной двери в дворницкую, этот от сундука.
– Когда сподобились? – удивился Очкасов.
– Пока Таранов лежал на больничной койке, вещи его хранились на складе. Ломакин снял слепки и будьте любезны! В нашем случае через полчаса, как я зайду к Таранову и запру дверь ключом Таранова и потом положу его к себе в карман, а ты своим ключом откроешь входную дверь и молча войдешь в помещение. Еще раз запомни, через полчаса. Так же молча подходишь к сундуку, снимаешь висящий замок и лезешь вниз. Там в благоустроенной комнате увидишь на столе ящичек, в нем лежит связка из трех ключей на толстой блестящей проволоке. Вылезаешь в дворницкую и демонстрируешь связку. Дальше ждешь моей команды. А их может быть две: либо ты остаешься, либо ты уходишь.
На Мануйлова возложили контроль за внешним периметром. Другими словами, при появлении ходоков, приближающихся к дворницкой, их надлежало задержать под любым предлогом. Очкасов занял позицию в пролетке за углом. Неустроев пришел к дому пешком. Таранов мел мостовую, упирался несильно и большей частью стоял, держа метлу в руках, и гонял свой взгляд по окнам вверенного дома.
– Любезный, где бы нам переговорить? – начал Неустроев и снял свой головной убор-котелок, – похоже, Валериан, ты меня тоже узнал.
– Ошибаетесь, господин, впервые вас вижу.
– Тем более веди меня в свои хоромы.
– Какие там хоромы? Каморка, – забухтел Таранов, поворачивая ключ в двери дворницкой.
Неустроев пропустил хозяина вперед и закрыл за собой дверь. Демонстративно крутнул в замке ключ и положил его в свой карман. Валериан сел на кушетку, Кронид на табуретку.
– Значится поручик Таранов кончился? Представься, как тебя нынче называть, – продолжал разговор майор.
– Отродясь Николаем Егорычем кличут.