Ещё не вечер, господа!
Шрифт:
– Не понял! Какая мобилизация? Это же война. У нас со многими мирные договоры! – взбудоражился Очкасов.
– Не нашего ума дело, так считают немцы. Пометки сделал? Учитывай в дальнейшей работе, – заключил Неустроев и послал Очкасова за чаем.
– В каморке дворника нужно делать обыск, а в доме 17 в Петровской слободе – проводить облаву, – никак не мог успокоиться Очкасов.
– Когда тебя распирает молодецкая удаль, повторяй фразу «я не в кавалерии». В нашем деле нужна осмотрительность и видение конкретного результата. По-твоему, что у
– Главное у нас – амбар тот, который купил себе Гизингер накануне своей гибели. Моравецкий убил Гизингера из-за амбара.
– Дальше ты скажешь, что задержим Моравецкого, допросим и все узнаем.
– У нас есть чем прижать Моравецкого, – горячился Очкасов.
– Наша прижималка слабовата. Надо еще собирать, хотя бы по крупицам то, что можем собрать, или ты его пытать собираешься.
– Скажите тоже, – воспротивился Очкасов.
– Давай работать без горячки, пока обстановка здесь и в самой стране позволяет.
Поручик уговорил Аганину проводить его к амбару. Проехали на коляске мимо строения и вернулись назад. Зинаида пошла в больницу, Очкасов в свою контору. В это же время Неустроев наблюдал за дворником и сильно озадаченным вернулся на службу. Поручик, вооружившись картоном и цветными карандашами, работал над чертежом расположения амбара. Увидев, что его подопечный занят работой, Кронид Нифонтович погрузился в свои мысли. Ошибиться он не мог. Дворник – никто иной, как его бывший однокашник по Московскому пехотному юнкерскому училищу Валериан Таранов по кличке Таран. Сомнений никаких, несмотря на бороду, усы и прожитые годы. Куда денешь руки почти до самых колен, кривые ноги с повернутой левой ступней вовнутрь и, походку с подпрыгиванием, да так, что идущий вот-вот упадет ничком.
– Поеду к Мануйлову, спрошу, что нового по Аганиной, – сказал майор.
– Может вместе смотаемся? Мне тоже интересно, – поднял голову Очкасов.
– Езжай к амбару теперь один, без Аганиной, покидай, где лучше людей выставлять.
Мануйлов поведал, что за время наблюдения к дворнику занесли всего четыре мешка, весьма тяжелых.
– Теперь скажи, Андрей Каримович, как поживает твой мастер перевоплощений?
– Сегодня должен быть на своем месте. Позвать?
– Зови!
Мастер перевоплощений назвался Онуфрием, и уже первые минуты общения с ним заставили поверить в непревзойденные актерские способности. Он пересказал прощание Екатерины Громан с Зинаидой на вокзале да так, что каждую изобразил в манере говорить и жестикулировать.
– Тебе, как сотруднику полиции, нужно подойти к дворнику дома Аганиной и предъявить фотографию Очкасова. Спросить, не появлялся ли сей господин возле вверенного ему дома?
– В чем смысл затеи? – спросил ничего не понимающий Мануйлов.
– Смысл в том, чтобы попасть к дворнику в каморку и глянуть на месте мешки или нет.
– Куда они могут деться? – снова удивился Мануйлов.
– Коли окажутся на месте, значит я ошибся.
– Вдруг дворник не захочет приглашать меня к себе. С какого такого
– Всех наших к себе водил, – уточнил Мануйлов.
– Если заартачится, уже будет подозрительно, тогда точно мешки на месте, – заключил Неустроев.
– А что, хорошая задумка, – оценил Мануйлов.
– Еще не все, – продолжил Неустроев, – коли позовет, еще одна забота будет.
– Само собой, – оживился Онуфрий.
– Может предложить чай, а может чего и покрепче. На выпивку соглашайся, да прояви тягу к сему. Нальет хорошо, так и пьяненьким притворись. Но лишнего не болтай, на судьбу свою пожалуйся и более ничего. Если верно думаю, то дворник – бестия хитрая. После твоего ухода станет все прокручивать и оценивать, как ты себя вел, нет ли фальши.
– Коли предложит знакомство продолжить, позовет приходить на другой день или еще чего? – предположил Онуфрий.
– Не соглашайся, покажи лишь одно – тягу к выпивке.
– Когда идти? – азарт горел в глазах парня.
– Прямо сейчас и двигай. Вот тебе на извозчика. Жетон департамента у тебя с собой?
– С собой. Разрешите выполнять?
– Иди с Богом, мы с Андреем Каримовичем тебя дождемся.
Онуфрий выскочил из пролетки и с сосредоточенным видом подошел к дворнику, велел тому сделать перерыв в работе.
– Ты кто таков, чтобы мне указания давать? Не часто слышу подобное. В основном с меня работу требуют.
– Департамент полиции, – шепотом сказал Онуфрий и предъявил жетон, за ним достал фотографию:
– Вот, любезный, взгляни. Гляди внимательно. Появлялся этот тип в твоих владениях? Сказывай, как на духу и не вздумай лукавить!
– Был, голубчик мой ненаглядный, был. Даже не был, а бывает! Скажу так, посещает нашу жительницу госпожу Аганину, фельдшерицу из городской больницы.
– Он ей родственник или полюбовник? С кем живет Аганина? Одна, с мужем, родителями, с детьми?
– Ты меня засыпал вопросами. Пойдем вначале ко мне, чайку попьем. Не для улицы разговор, дома тебе все и поведаю.
– Времени у меня мало, сам понимаешь, служба. Но коли разговор важный, пойдем.
От двери три ступени вниз, дворник предупредил загодя. Одно окно под самым потолком, помещеньице маленькое, сажень на сажень. Кушетка в одно место, столик или тумбочка похоже и то и другой одновременно. Один табурет и сундук в углу. Вдвоем не разминуться. Под потолком лампочка, у двери выключатель.
– Меньше, чем тюремная камера, – заметил Онуфрий и сел на единственный табурет.
Блокнот и карандаш выложил на стол.
– Давай, старый, колись, – начал Онуфрий, – как тебя величать?
– Зови Егорыч, а к тебе как обращаться?
– Онуфрий. Сказывай, что ведомо, важна каждая мелочь.
– Начну с той, коею он посещает. Зинку Аганину в дом привел ее муж – инженер немецкого происхождения, Гизингер фамилия, звали Альфред.
– И куда он делся?
– Убили. Поехал в столицу и не вернулся.