Еще один день
Шрифт:
С того самого момента, когда они увиделись впервые, он ни на минуту не забывал о ней. Однажды ему показалось, что они могли бы часами сидеть вместе и разговаривать, не произнося ни слова. Достаточно было смотреть в глаза друг другу. Так она понимала его, и, как ему показалось, он ее понимал так же. И сейчас, увидев Татьяну, он весь потянулся к ней и полушепотом произнес:
– Здравствуй!
– Здравствуй, – ответила она, слегка смутившись, что не ускользнуло от его внимания, и добавила: – Надо же, собралась к начальнику экспедиции за тридевять земель, а встретила у калитки дома.
Таня перевела взгляд
– Здравствуйте, – произнесла она, глядя на его руку. – Вы тоже с нами?
Он молча кивнул.
Остудин помог старшему лейтенанту подняться на ступеньку, затем под локоть подсадил Таню. Стараясь не зацепиться за ящик, внутри которого находился цинковый гроб, она прошла к пилотской кабине и уселась на откинутое сбоку металлическое сиденье. Остудин понял, что командир ничего не сказал ей о грузе, который полетит вместе с ними. Старший лейтенант сел напротив Тани. Остудин опустился на сиденье рядом с ней.
– Сколько же мы не виделись? – спросил он, оглядывая ее, и тут же про себя начал вспоминать, когда они встречались последний раз.
Было это полтора года назад. С тех пор, как Татьяна уволилась из «Северной звезды». Ее отъезд был для него полной неожиданностью. Обидело то, что она даже не сообщила ему об этом. Иногда он встречал знакомую фамилию в областной молодежной газете, но так как держал эту газету в руках от случая к случаю, кем там работает Татьяна, как складывается у нее жизнь, не представлял даже смутно. Не раз давал себе слово зайти в редакцию, чтобы хоть мельком встретиться с Таней взглядом, но так и не зашел. Убедил себя в том, что, если она уехала не попрощавшись, значит, решила, что так будет лучше. Но сейчас все, что, казалось бы, ушло навсегда, снова нахлынуло на него. Он смотрел на нее и чувствовал, как теплая волна накатывается на сердце.
– Год и четыре месяца, – ответила Таня, бросив на него быстрый взгляд.
– Целую вечность, – произнес Остудин, опустив глаза.
– А мне показалось, что все это пролетело как один день, – легко сказала Таня, и он понял, что она тоже рада встрече с ним.
Таня резко отвернулась, заглядывая в открытую дверь кабины пилотов, каштановая прядь волос выбилась из-под ее собольей шапки, и Остудина обдало еле уловимым ароматом духов. Он сразу вспомнил этот аромат, и ему вдруг неодолимо захотелось поцеловать ее волосы. Но в этот момент он столкнулся взглядом со старшим лейтенантом, который то и дело приподнимал левую, перебинтованную руку правой. Очевидно, она доставляла ему серьезную боль. «Насколько же все-таки мерзок человек, – подумал о себе Остудин, глядя на старшего лейтенанта. – У меня должен стоять комок в горле, а я думаю о женщине».
Однако он все же прикоснулся к ее пряди. Он вытянул шею, стараясь увидеть, что делают в кабине пилоты, и Танины волосы упали на его лицо. Остудина обдало жаром, но она тут же поставила его на место.
– Ты становишься сентиментальным, Роман, – не поворачивая головы, тихо произнесла Таня. – Нельзя дважды войти в один и тот же поток.
Пилоты начали заводить самолет. Мотор несколько раз чихнул и заревел так, что корпус машины стала бить легкая дрожь. Скрипнув тормозами, самолет покатил со своей стоянки, надсадно погудел, остановившись у края взлетной полосы, и вдруг легко, словно стрекоза, заскользил по бетону, оторвался от него, и Остудин увидел в иллюминатор проплывающую под собой землю.
Снег уже почти стаял. Лишь в ложбинках и березовых колках виднелись большие белые пятна. На черных полях, отражая утреннее мартовское солнце, кое-где блестели замерзшие лужи. В областном центре была весна, а в Таежном ею пока и не пахло, и геологи по зимникам вывозили на буровые последние грузы. Глядя вниз, Остудин невольно вернулся мыслями к своей экспедиции.
Когда пилоты перевели машину на крейсерский режим и в самолете стало потише, Таня, повернувшись к нему, спросила:
– Мы можем поговорить о деле?
Лицо Остудина сразу стало унылым. «Так вот зачем она полетела ко мне в экспедицию, – подумал он. – Она осталась такой же неуемной, как и раньше».
– Давай о чем-нибудь другом. – Остудин напряженно улыбнулся. – Сегодня мне меньше всего хочется говорить о делах.
– И все-таки я спрошу, – упрямо произнесла Таня. – Что означает для тебя скважина, которую вы сейчас бурите на Кедровой площади?
– Протест против всего, что не дает нам нормально жить и работать, – с явной неохотой ответил Остудин. – Если бы нам не мешали, мы бы открыли там нефть еще год назад.
– Ты уверен, что вы ее откроете? – спросила она.
– Как в том, что ты сидишь рядом со мной.
– На чем основывается эта уверенность? – Тане хотелось дойти до сути ответа.
– На исследованиях геофизиков, на первой пробуренной там скважине, которую нам загубили. На нашем чутье охотников за нефтью, наконец. Тебя это устраивает?
– Да. А когда будут испытания?
– Они уже идут. А теперь могу спросить я?
– Конечно! – Она сняла тяжелую шапку и мотнула головой, отчего ее волосы рассыпались по плечам.
– Как у тебя твои домашние дела? Все улеглось?
– Относительно. – Таня опустила голову и, покрутив носком сапога, стала нарочито внимательно рассматривать свои ноги. – Если бы не Андрей, мне было бы невероятно трудно…
У Остудина неприятно заскребло на сердце. Он никогда не видел Андрея, но с тех пор, как узнал Таню, все время ревновал ее к нему. Хотя не имел на это никакого права. Поэтому тут же спросил себя: а чего ты хотел? Чтобы она жила одна, и ты мог приезжать к ней, когда тебе вздумается? Нет, семья всегда была основой России. Покуда будет семья, до тех пор будем существовать и мы…
Старший лейтенант опять попытался найти для раненой руки более удобное место, но это причинило ему такую боль, что он, побелев, невольно скорчился и застонал сквозь зубы.
– Вам помочь? – сразу встрепенувшись, потянулась к нему Таня.
– Не обращайте внимания, это сейчас пройдет, – ответил он, подняв на нее искаженное болью лицо.
Остудин открыл портфель и достал бутылку коньяка. Он всегда брал его с собой в дорогу. Коньяк помогал легче переносить утомительные многочасовые перелеты на таких самолетах, как Ан-2. Этому научил его главный геолог Еланцев. Однако у Остудина не оказалось стакана, а к пилотам идти не хотелось. Таня увидела растерянность на его лице. Но замешательство длилось несколько мгновений. Вслед за бутылкой Остудин извлек из портфеля насессер, вытащил из него алюминиевый стаканчик, в котором разводят мыльную пену для бритья, и протянул старшему лейтенанту.