Еще один шанс. Дилогия
Шрифт:
— Эх, задком, кувырком, да и под горку... — сквозь пелену кровавого тумана слышался всё тот же ненавистный голос юродивого истязателя. — Слушай, князюшка, а давай ка я тебе, собаке высокородной, колено поломаю?
Сильный удар железякой по суставу. От боли Прозоровский резко выгнулся на стуле, широко открыл остекленевшие глаза. Лицо его исказилось. Боль волнами разошлась по телу. Пленник заскрипел зубами и до крови прикусил язык.
— Да чё колено? Все равно мне за тя ничё не будя! А когда возвернем назад — будешь свеж аки огурчик! — "заплечных дел мастер" гулко расхохотался над своей шуткой.
— Пожалуй, я тебе Иуде оби ноги загублю... Сколько ча, ты ирод, православных людишек на тот свет отправил? Эх, потешусь за всех, отведу душеньку!
Палач ощерился и начал охаживать князя железным прутом по ногам, всё больше и больше зверея от вида страданий затворника. Ноздри его раздулись, глаза недобро прищурились.
— На! На! На-а! — раздавались резкие выдохи.
Безумная боль. Воевода снова бесчувственно обмяк.
.....
Чувство всеобъемлющей боли. Она просто везде, по всему телу. Кажется, весь организм единый источник боли.
Какие-то звуки, шорохи, гул, гам доносятся до ушей. Но вдруг затворник что-то расслышал сквозь море тарабарщины в голове:
— ...Гри-и-ишка-а-а, я не по-о-о-о-онял? — в комнате появился неизвестный тягучий голос. — Ты-ы-ы-ы, что-о-о сделал?
— О-о-он, сам умоля-я-ял... — отвечал голос юродивого. — Лю-ю-ю-блю страда-а-ать...
— ....Ла-а-а-а-дно, — голос сильно недоволен. — Тащи-и-и за мно-о-о-ой....
....
Воевода очнулся "у себя дома", в "своей родной", "любимой" пыточной. Он сидел связанный на стуле, за столом. Боли не было. У него ничего не болело. Руки, ноги, тело — все было цело. Он снова мог хорошо видеть и слышать. Он ощущал себя замечательно. Он чувствовал себя превосходно! Ему чуть — чуть было неудобно из-за затёкших рук за спиной.
— Господи, как хорошо! — счастливые мысли переполняли душу царского слуги. — Вот, только привкус крови во рту — от этого было немного неприятно. И слегка кружилась голова.
— Борис Михайлович, — молодой, неизвестный стрелец, сверкая холодными, как лёд глазами, обратился к вернувшемуся "с того света" собеседнику. — Пора бы нам познакомиться и поговорить об общем деле. Кстати, я только, что спас вам жизнь! — Он улыбнулся и, не дождавшись ответа, беспечно махнул рукой. — Не стоит благодарности. Это такой пустяк!
Странный незнакомец подошел к большому дубовому столу, присел на соседний стул.
— Уважаемый Борис Михайлович, слушайте меня внимательно.
Стрелец положил карточку с написанной цифрой на стол. — Это, все ваши сбережения, которые я временно забрал из сокровищницы. Сумма указана в рублях.
Брови боярина удивленно поползли вверх. Он зачем-то оглянулся по сторонам. Сглотнул слюну.
— Если не верите, можете сходить и убедиться, она девственно пуста. Верну всё до копейки если договоримся.
Странник протянул вторую карточку с большим количеством нулей. — Вот столько, я готов заплатить за неудобство, доставленное вашей особе, когда вы были у меня в гостях.
Затем показал третью, — А вот это сумма, которую я буду ежемесячно тратить на обеспечение работой вашего заведения.
Собеседник достал и развернул исписанный лист бумаги. — Для выполнения перечня, вот этих мероприятий.
Боярин недовольно заерзал на стуле. Закусил губу. Засопел в бороду.
— Впрочем, у вас есть право выбора! Скажем, до завтрашнего утра. Если вы не согласитесь, то мне продеться работать с другим воеводой, который будет более сговорчив и который придет после вашей смерти. Или со следующим, которого назначат после смерти вашего приемника.
— Ну, а ваши деньги? Часть сбережений пожертвую церкви за упокой безвременно усопшей души раба божьего Прозоровского — светлая ему память. Другую на поминки. Оставшееся раздам нищим, калекам и вдовам.
— Итак, Борис Юрьевич, — неизвестный подвел итоги разговора, прямо глядя в лицо воеводы своими синими, льдистыми глазами. — До завтра. И будем надеяться, что утро принесет нам добрые вести.
* * *
Вторую неделю как "Торговая сеть Тоганово" открыла большую двухэтажную пристройку к своей лавке под вывеской "Детский мир".
Вторую неделю туда как "в мавзолей" стояла очередь из желающих купить или хотя бы попасть и одним глазком посмотреть на чудо игрушки и изделия тагановских умельцев. Москва впервые узнала, что такое занимать очередь с раннего утра. При открытии торгового зала впускали ограниченное количество человек. После выхода определенного числа покупателей, столько же запускали внутрь.
Дизайн внутреннего интерьера новой чудо лавки был предельно прост: Все пространство с потолка и до пола... С пола и до потолка было заставлено, завалено, заполнено яркими большими и маленькими ИГРУШАМИ, игрушками, и-г-р-у-ш-к-а-м-и. В новом торговом зале можно было не просто посмотреть и купить, но и потрогать, покрутить в руках и даже ПОИГРАТЬ. От такой невиданной "акции" детская волна "покупателей" и взрослая "зрителей" пребывала в эйфории.
И как правило после того как дети брали в руки игрушки, щупали их, играли с ними, они уже не желали выпускать их из рук. (Ну, только если со слезами на глазах и криком на устах).
Возле полки с оловянными солдатиками стоял мальчик семи-восьми лет. Надув полные красные щеки он задумчиво рассматривал невиданные до этого ярко раскрашенные фигурки. Глаза ребенка блестели от восхищения. Позади него с мешками за плечами расположились два здоровых боярских холопа.
— И этого берем тоже, — указал он на очередного оловянного воина продавцу в оранжевой накидке.
— Отличный выбор, — уверенно начал поддакивать консультант. — Это, прославленный новгородский боец Семён Хитрый лис, настоящий воин, гроза проклятых ворогов. В бою он один стоит пятерых солдат противника.
— Прошу обратить внимание, — торговец поставил на прилавок ещё две фигуры. — Семён Хитрый лис обычно ходит в походы вместе с Иваном Медвежья сила и Петром Метким стрелком. Без этих лихих воинов, удачи атаману не видать. Один в поле не воин. Не сдюжит он против целой ватаги поганых.