Еще один шпион
Шрифт:
– Пока. Не волнуйтесь, – сказал Рыба и вышел.
В отгороженном коридоре он достал с фанерного шкафчика полуметровую цепь и осторожно, чтобы не звенеть, сложил и сунул в глубокий карман. И тут же пожалел, что надел плащ – «закидываться» неудобно, да и перепачкается... Неужели захотел перед девчонкой пофорсить? Да нет, оно само так получилось... Вот старые газеты, надо прихватить с собой, ага, вот и пакет подходящий...
На Зубовской площади, за остановкой, в 21-30. Ну вот, Пуля и Вампирыч уже на месте. Черт. Болтают. Пуля смеется, раскраснелась.
– Привет, – как можно солиднее сказал он. – Айва не появлялся?
– Нет, – процедил Вампирыч.
Он в куртке, джинсах, высоких ботинках, на шее – череп на железной цепочке, его собственный череп выбрит на висках, а на темени щетинится рыжим «ирокезом». Готскую раскраску он тоже не накладывал, зато вставил накладные клыки, которые пока не очень заметно выглядывают из-под верхней губы, а если засмеяться или просто открыть рот, то будут торчать, как у настоящего вурдалака. И шипастый браслет на правом запястье...
– Ну, ждем.
Рыба отвернулся и стал смотреть в сторону Кропоткинского. Вампирыч за его спиной продолжал что-то втирать Пуле. Та молчала. И то спасибо, не хихикает хотя бы.
Без четверти десять явился Айва, еле волоча тощие ноги в тяжелых ботинках. Он был образцовый гот – худой, депрессивный, отрезанный от мира длинной немытой челкой, в носу и на щеках пирсинг.
– Я не виноват... На «Смоленской» полчаса простояли... Линия обесточена...
– Ты урод, – сказал Рыба. – Кровянку принес?
Айва потряс свою сумку, болтающуюся ниже колен. Там глухо звякнуло стекло.
– Ладно. Пошли.
Идти недалеко. Пионерский сквер находится в ближайшем от площади дворе. Собственно, да – в первую очередь это двор, большой двор, и только потом уже сквер. Скверик, скверишко. Обсаженный деревьями фонтан с бетонным пионером на постаменте. Почему пионером? Потому что у него горн. А почему это горн, а не бутылка «Шато Лафит»? Потому что пионеры не пьют «Шато Лафит» из горлышка. И еще...
– А откуда у него вода выливалась, когда он работал? – спросил Вампирыч, и сам загоготал.
– Кто это тут ржет? – раздался развязный окрик.
Четверо подростков по-хозяйски сидели возле каменной чаши фонтана, курили и пили джин с тоником из жестяных банок. Вторжение незнакомцев им явно не понравилось, они поднялись угрожающе навстречу:
– Валите отсюда, клоуны, нам лошадей не надо!
Рыба достал цепь, потряс смеха ради. Вампирыч, выпрямившись на все свои 187, оскалился и, выставив клыки, шел на местных, будто не замечая. Пацаны стушевались, расступились. Один замешкался и не успел увернуться, Вампирыч дал ему «быка», сбил наземь и произнес замогильным голосом:
– Валите на х...!
Подростков вмиг сдуло.
Айва первый спустился в чашу. На низкой металлической дверце, врезанной в постамент с пионером, висел замок. Айва расстроился.
– Так ты же говорил...
– Все нормально, – сказал Рыба. – Ловкость ног и чудеса черной магии.
Он врезал по замку ботинком.
– Изыдите, ёб...е чары!
Замок упал. Рыба еще вчера подпилил его и зафиксировал щепкой, чтобы держался. Хотел, дурак, целое представление устроить – для Пули, конечно, – но сейчас настроение пропало.
Крутая лестница, тринадцать ступеней. Рыба шел впереди, светил фонариком. Внизу подвал, бетонная шкатулка. Две вертикальные трубы по центру. Верхняя их часть упирается в потолок, нижняя изгибается у самого пола и уходит в низкий коридор к противоположной от входа стене. Между трубами – два электромотора, привинченные к каким-то прогнившим доскам. И справа вдоль стены несколько труб рядышком, как длинная садовая скамейка.
– Вход в подземную страну Урбанию, – сказал Рыба, пнув ногой мотор. – Чем хуже Донского кладбища, а?
Пуля посмотрела на него, тихо выдохнула, будто сказала «а-а». Есть у нее такая привычка.
– Ой, мальчики, круто!
Без особого воодушевления, показалось Рыбе. Зато она наконец отлипла от Вампирыча. Ходила, трогала пальцами сырые стены, будто жить здесь собралась. Или, наоборот, помирать. Рыба светил ей из-за спины.
– Круто, – повторила она.
– Так ты на Донском была? – спросил Вампирыч.
– Не-а. На Введенское ездила, это ближе. Готов и химозников там как собак нерезаных. Сидят, воют на луну. В хорошую ночь не протолкнуться.
Все рассмеялись.
– Зато у нас – красота! Нижний пентхауз с видом на преисподнюю!
«У нас». Это Вампирыч сказал. Который здесь, под фонтаном, первый раз, а всего по общему счету это у него только пятая «закидка».
Рыба нахмурился.
– Ладно. Давайте за дело. Айва, положи вон ту фанерку на трубы и накрой газетами...
Сам он достал четыре толстые свечи, расставил на полу, зажег. Вампирыч достал из сумки вино, откупорил бутылку.
– Опять «Кадарка» молдаванская? – спросил Рыба.
– Портвейн, – обиделся Айва. – Массандра.
Вампирыч посветил на этикетку. Отпил.
– Норм. Баюшки.
Пуля осталась стоять там, у моторов. Сложила руки за спиной, будто у школьной доски, прижалась к стене, смотрит выжидательно. Под расстегнутой курткой у нее висит анкх [30] . Это стильно, особенно после «Голода», где вампир мочил заточенным анкхом всех подряд.
Среди готесс, готок, галок, как их еще называют, там тоже попадаются симпатичные девчонки, как это ни странно. Да. Пуля была одной из них. Еще одно редкое в готической среде качество – мозги. Или хотя бы подобие мозгов. Рыба с ней на одном потоке учится, у них каждый семестр рейтинг успеваемости составляют. Так вот, Пуля ниже первой тройки никогда не опускалась. И это ведь не какой-нибудь там факультет интерьерного дизайна, это градостроительство, здесь в первый же год полсотни человек отсеялось...
30
Анкх – древнеегипетский символ бессмертия, используемый готской субкультурой.