Еще одна чашка кофе
Шрифт:
Потому что надежда как постоянное состояние, как направляющая стрела нашей жизни неизменна, как эта река.
И даже думать теперь не хочу, что мы бы не встретились. Должны были встретиться, конечно. Мы так похожи — мы оба знаем про солнце, что сияет над городом даже в самый серый день.
Фонтанка была затянута серым пологом, таким плотным, что, кажется, ни один солнечный луч не мог через него просочится, но на самом деле над Фонтанкой, Невой, Петербургом стояло ослепительное солнце и освещало и согревало город, даже будучи невидимым. И пусть со стороны картина казалась
Рука Павла коснулась ее руки, пальцы переплелись. Вечная формула любви — в тот самый час, в том самом месте, тот самый человек.
Павел взглянул на часы и вдруг сказал:
— Могу я пригласить вас на чашку кофе в «Экипаж»?
Стоявший за стойкой Никита улыбнулся им — сегодня они были первыми посетителями.
Пустая кофейня, день начинается, и в него можно вписать что-то по-настоящему важное.
Эти две утренних чашки кофе, выпитых за столиком у окна в полном молчании, объединяли их теперь больше, чем иных людей долгие годы, прожитые вместе.
— Вы умеете гадать на кофейной гуще? — спросил Павел.
Маша пожала плечами:
— А если бы умела, то, что бы вы хотели услышать?
— Что мы будем жить долго и счастливо, не расставаясь. И если даже умрем, то с минимальным разрывом во времени. И что у нас будет много счастливых дней, и Бобби-четвертая.
Он улыбался, но был при этом серьезен.
Маша покрутила пустую чашку в руках, поглядела на донышко — где там узреть это загадочное будущее?
— Пусть так все и будет, не имею ничего против. И насчет Бобби-четвертой тоже. Только пусть третья подольше побудет с нами.
Она не знала, что случится дальше, как будут развиваться их отношения с Павлом, но у нее была странная уверенность в том, что встреча, произошедшая при таких удивительных обстоятельствах, непременно обернется чем-то большим и значительным, что этот город не обманет и что теперь все будет хорошо.
С той ночи или, вернее сказать, с того утра они с Павлом стали встречаться.
Непостижимо, удивительно — Маше казалось, что она давно забыла «любовное настроение», но вот теперь что-то оживало, волновалось, расцветало в ее душе в эту совсем не весеннюю пору. Она, однако, не спешила броситься в омут чувств, ей нравился этот период недосказанности, замершей нежности, и ей казалось важным еще немного подождать, чтобы понять, что на этот раз она не ошиблась.
Павел не торопил ее, спокойно ждал. Он вообще давал ей свободу, их зарождающиеся отношения не душили, в них был тот необходимый воздух, которого не хватало в ее первом браке.
С Павлом она могла оставаться собой — с годами выяснилось, что это важно.
Эти чувства были мягкими, как свет пробивающегося через зелень листвы солнца, как тот прекрасный свет, которым с нами прощается уходящий летний день.
А потом серый ненастный ноябрь, заполненный внутренним солнечным светом, обернулся декабрем и снегом, обрушившимся на город в ночь, когда Маша с Теоной и Линой отмечали день рождения Теоны.
Кофейня «Экипаж»
Конец декабря
Декабрьские ночи длинные — сколько старых историй и тайн можно еще припомнить, сколько серебряных писем из прошлого принесет ветер. Но даже эта ночь на исходе года, с ее долгим снегом, должна была закончиться. Свечи догорали, и настоящее заявляло о себе — его не отменить, а где-то там, за снегом, уже родилось будущее.
Рыжей лисой в свете фонарей мелькнула тень Бобби, и в кофейню вошел Павел.
— Наверное, пора расходиться? — улыбнулась Маша. — Мы с Павлом проводим Теону до дома.
— Подождите, есть еще кое-что важное, — Теона протянула Маше картину. — Возьмите, она принадлежит вам. Мы с Белкиным так решили.
У Маши как-то вдруг перехватило горло, и стало трудно дышать.
— И крест, и зеркало тоже, — неловко добавила Теона.
Маша коснулась рукой старого зеркала и вложила его в руку Теоны:
— Мне бы хотелось, чтобы у тебя что-то осталось на память об Ольге и Сергее. Тем более что свою роль это зеркало уже сыграло и, как знать, может, еще сыграет. Пусть оно останется у вас с Лешей.
Последний тост за именинницу: «Будь самой счастливой, Тея!»; погасить свечи, попрощаться с незнакомкой на картине…
Когда они вышли на улицу, откуда-то из метели возник верный рыцарь Лины Данила и взял Лину за руку.
Лина улыбнулась подругам на прощание, и они с Данилой ушли в свой снег. А Павел с Марией повели Теону на Фонтанку.
Когда дошли до моста, Теона кивнула на свой дом — ну, тут уж я сама дойду!
Маша дождалась, когда девушка поднялась в квартиру, и в ее окнах зажегся свет; теперь можно было и ей идти домой, вернее, ехать на другой конец города.
— Пойдем ко мне? — предложил Павел. — А то еще немного и Бобби превратится в сугроб.
Маша посмотрела на его лицо, освещенное светом фонарей — серьезный, обращенный на нее взгляд, снег на волосах и на воротнике пальто.
До сих пор она еще не была у Павла дома — только в его антикварном салоне, и это приглашение значило что-то особенное.
— Предлагаю горячий чай, себя и свою собаку в придачу, — в присущей ему манере, полушутя, сказал Павел.
Она кивнула — ну кто откажется от горячего чая в такую метель?
Перед тем, как уйти, она еще раз посмотрела на свои окна. Сколько раз в детстве она видела оттуда, как снег засыпает реку и как на окне появляются морозные узоры. «Таня, смотри, эти узоры как перышки ангела, а те как птичьи следы! Таня, а мы пойдем завтра на каток?»
Маша сжала в руках картину — своеобразное послание ей от ее любимых мертвецов, их уверение в том, что они, наши незримые ангелы, всегда рядом, хранят, оберегают, направляют нас; и подтверждение того, что зачастую нас водят долгими окольными путями (иные — длиною в жизнь), но потом обязательно приводят к тому самому порогу, к тому самому человеку, а главное, к тому себе, каким ты становишься после этих странствий.