Еще одна из дома Романовых
Шрифт:
Что ж, Владимир Александрович и сам с трудом усмиряет свое честолюбие, искренне полагая, что достоин престола куда больше, чем ограниченный, твердолобый брат Саша. Конечно, он свои мечтания никогда не афишировал, подчинялся династической дисциплине (в отличие от Михень, которая фрондерствовала на всех углах, видя себя новой герцогиней де Монпасье) и до последнего времени пребывал в уверенности, что брат о его амбициях не догадывается, однако недавно понял: это не так.
Некоторое время назад произошла катастрофа – крушение царского поезда под Харьковом. Александр, обладавший огромной силой, поддерживал на плечах крышу рухнувшего вагона, пока семья и другие пострадавшие выбирались из-под обломков. Когда он сам выбрался
Поскольку тайное расследование выяснило, что крушение произошло из-за взрыва бомбы, Владимир Александрович всерьез опасался, что фрондерские высказывания Михень и ее нескрываемое огорчение спасением императора доведут его и его семью до беды. Однако вскоре выяснилось, что заложил бомбу помощник повара императорского поезда, связанный с революционными организациями. Поставив бомбу с часовым механизмом в вагон-столовую, устроив так, чтобы взрыв произошел во время завтрака царской семьи, он заранее спрыгнул с поезда. Его так и не нашли, но Владимир Александрович вздохнул свободней и запретил жене дразнить гусей.
Ну что ж, он тоже не будет их дразнить. Тем более что причины такой любовной активности мадам Пистолькорс ему совершенно непонятны!
Итак, послезавтра он никуда не поехал. И получил письмо, которое заставило его лукаво прижмурить глаз…
Ну и письмо… Хорошо он сделал, что не поехал, уж слишком эта дама настойчива. И, вполне возможно, хвастлива… Некоторые особы не могут удержаться, чтобы не намекнуть всем своим знакомым, какого бобра удалось убить. Не то чтобы надо от Ольги Валерьяновны держаться подальше… Жаль будет не видеть ее, не болтать с ней, не бывать на ее приемах – уж очень она прелестна, мила, обаятельна! – но больше таких двусмысленных ситуаций лучше не допускать. Никаких встреч наедине! Она умна и поймет, что между ними может быть только дружба. Веселая и ни к чему не обязывающая дружба.
Вообще связи со светскими дамами весьма обременительны. И легко можно понять тех его родственников, подумал Владимир Александрович, которые пасутся в театрах, особенно – в балетных труппах.
Скажем, оба его дядюшки – великие князья Константин Николаевич и Николай Николаевич. Один от балерины Анны Кузнецовой разума лишился, другой от Катеньки Числовой. В Красносельском летнем офицерском театре, на одном из настенных медальонов, на которых изображались профили великих балерин и актрис, по личному приказу великого князя Николая Николаевича была выбита головка Числовой. А ведь эта Числова, сколько слышал Владимир Александрович, была страшная стерва! Государь Александр Николаевич выгнал ее из Петербурга за непрестанные скандалы, которые она устраивала Николаю Николаевичу. Правда, потом император все же дозволил ей вернуться, когда на престол вступил. И все же сцены ревности и скандалы в жизни Николая Николаевича и балерины были делом обычным. Рассказывали, будто собственную почту великий князь не мог читать, пока Числова ее не просмотрит и не убедится, что там нет никаких любовных посланий для Николая Николаевича. Впрочем, стервы среди женщин встречаются довольно часто; однако, в отличие от Числовой, танцовщица Анна Кузнецова была порядочная женщина, никак не компрометировала Константина Николаевича, жила себе в замечательном доме на Английской набережной, рожала любовнику детей, составив ему таким образом самое настоящее счастье… Опять же, он мог смотреть на ее ножки сколько угодно… Она для него одного танцевала сцены из его любимых балетов…
Хм! Владимир Александрович снова прижмурил один глаз, что было у него вернейшим признаком игривых размышлений. А вот кстати о ножках и балеринах.
Еще год назад семья императора в полном составе присутствовала на выпускном балу в Императорском театральном училище. Здесь были сам Александр и Мария Федоровна, наследник, цесаревич
Все спектакли проходили в самом же училище, во втором этаже, в зале школьного театра – маленького, но отлично оборудованного. Однако там было всего несколько рядов кресел, ну а на выпускные спектакли собиралось немало публики, поэтому в зале всегда царила невообразимая теснота. Да одна царская семья со свитой займет весь зал! А что делать с прочими зрителями?! Впрочем, решить эту задачу оказалось проще простого, потому что от дирекции Императорских театров пришел приказ: перенести выпускной спектакль на сцену Михайловского театра, иногда называемого также Французским.
При первом поднятии занавеса все выпускники должны были стоять на сцене, чтобы приветствовать гостей. Они так и норовили выглянуть в щелочку между половинками занавеса, но в зале ничего невозможно было разглядеть. Точно так же ничего не видели они и во время своих выступлений – не видели, но остро чувствовали, что на них смотрят не обычные зрители, а высшие персоны государства. Одно перечисление их титулов способно было свести с ума! Кто-то от страха пару раз сбился с ноги, кто-то вышел из музыки, но некоторым это нервное напряжение сообщило особую точность движений и высокую одухотворенность выражения. Отчасти именно поэтому все обратили внимание на выступление воспитанницы Кшесинской. Это был прелестный, выразительный танец, лукавый и кокетливый: па-де-де из балета на либретто и хореографию Добервиля «Тщетная предосторожность». Основная музыка принадлежала в этой постановке композитору Герольду, но в балете использовались народные французские и итальянские мелодии. Па-де-де исполнялось на музыку итальянской песни «Stella confi denta».
Юная балерина была прелестно одета: пышное и легкое голубое платье с букетиками ландышей необычайно ей шло.
Она была очень артистична и не просто танцевала – она и в самом деле была веселой, плутоватой и лукавой Лизой, которая всячески старается соблазнить своего поклонника Колена.
Зрители глаз не мог отвести от Лизы. Не являлся исключением и наследник престола. Он не был особенно на «ты» с русской поэзией, однако сейчас строки Пушкина сами собой невольно возникли в голове:
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена, стоит Истомина…
Какая Истомина? При чем тут Истомина?! Ники махнул рукой на каноны и продолжал цитировать, как хотел:
Стоит Кшесинская: она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола:
То стан совьет, то разовьет,
И быстрой ножкой ножку бьет.
Да уж… Ах, ну просто ах, какие у нее были ножки!
– Хорошенькая полька, да? – пробормотал заговорщически отец, доселе исподтишка наблюдавший за сыном, и пихнул Ники в бок локтем.
Владимир Александрович неприметно усмехнулся, наблюдая эту мизансцену. Для него не была секретом основная цель этого визита августейшего семейства в театр. Кто-то подумает, что императора и всех прочих вела любовь к искусству и интерес к юным дарованиям. На самом деле и визит, и пристальное внимание именно к персоне Кшесинской были вызваны тем, что маленькая императрица Минни ничего не собралась пускать на самотек, тем паче – в таком деликатном деле, как приобщение наследника престола к радостям плоти.