Ещё слышны их крики
Шрифт:
– Не в этот раз.
– Кислота?
– Да ну, придумал. Где бы я взяла столько кислоты? Расскажу тебе в другой раз.
– Я как-то хоронил собаку. Это было единственное тело, от которого мне нужно было избавиться, – Свен засмеялся.
– И как? Весело что ли? – удивленно спросила Кристина и парень осекся.
– Да я ее и не любил, если честно. Нет, не весело, конечно. Но…
– Ты ее убил?
– Нет, что ты?! – Свен вздрогнул и поежился. – Она старая была. Просто… в самом процессе закапывания было что-то торжественное. Даже не могу объяснить, что именно.
–
– Да, извини. Хотя, как мне кажется, в такие моменты люди просто касаются чего-то потустороннего.
– Нет, просто всем без исключения нравится копать ямы для чужих могил.
Свена такой приговор смутил, и в который раз он подумал, что его клонит не туда, куда нужно.
– Знаешь, мне правда жаль, что мое мрачное состояние портит тебе праздник. Я пытаюсь отвлечься, но голова все равно болит о собственных проблемах, – попытался оправдаться он.
– Если бы ты портил мне праздник, я бы тебе сказала. Но поскольку ты тут сидишь, знай, что ты и создаешь этот праздник. Во всяком случае, в немалой степени.
– Приятно это слышать, – сказал польщенный Свен, с облегчением отмечая, что все казавшееся ему неправильным, вполне возможно, в глазах Кристины выглядело правильным. – За что выпьем?
– За что бы ты хотел?
– За светлое будущее, – пожал плечами Свен.
– Отлично, – подтвердила Кристина, несколько раз утвердительно кивнула и, отпив вина, сказала: – Я уверена в твоем светлом будущем.
– Почему это? – усмехнулся Свен, не разделяя такой уверенности.
– Просто так. Вот знаю и все. Знаю, что ты обретешь многое из того, что еще сейчас тебе кажется недосягаемым. Знаю, что тебе суждено сыграть важную и ответственную роль. И знаешь что? Я хочу, чтобы ты мне поверил. Потому что я в таких вещах не ошибаюсь.
Вознесенный этими речами на вершины блаженства, Свен чувствовал, что хочет броситься ей в ноги и покрыть их поцелуями. О том, каким же образом он сможет добиться обещанных успехов он и не собирался думать.
– Нет, серьезно, – продолжала Кристина, возможно, расценив его восторженную улыбку как недоверие. – Взять хотя бы ту девушку. Я видела в ней… как бы это сказать… во всей ее реакции на мир, во всем ее мироощущении видела, что она на пороге рубежа, за которым ее ждет желаемая перемена.
– И что? Твое предсказание сбылось?
– Да какое предсказание, – поморщилась Кристина. – Это не связано с предсказаниями, гаданиями и так далее. Это видимость. Видимость того, что человек на грани срыва, стоит из последних сил, дрожит от самого легкого ветерка, понимаешь? И вот если в этот период времени человек найдет в себе силы выстоять, дальше обязательно все изменится. К лучшему. Обязательно.
– И чего она хотела?
– Что хотела, то и получила, – уклончиво ответила Кристина.
– То есть я тоже на грани?
– Похоже на то.
О да! Он страдалец на грани безумия. Таковым ему и хотелось быть.
И вот он глядит ей в лицо и тяжело вздыхает.
И он даже не понимает, что он творит.
А она выпивает свой бокал вина и откидывается на спинку кресла, раскидывая по плечам волосы и устремляя в него свой огненный взгляд, преисполненный чем-то, что Свен никак не может распознать. И это «что-то» продолжает его пугать и тем не менее заставляет лезть руками в этот огонь.
– Ты мне нравишься, Свен, – спокойно говорит она.
И он чувствует эрекцию. И не может произнести ни слова в ответ. Он боится. Боится, потому что перед ним самое страшное в его жизни искушение. Боится, как самый последний трус. И в голове его звучит голос персонажа из одного знаменитого фильма: «Если ты ждал подходящий момент, это был он». Да, Свен ждал. И вот он наступил. И все, чем Свен смог встретить этот момент – это страх.
И он чувствовал, как земля уходит у него из-под ног, как демон в его голове начинает хохотать и кричать: «Ничтожество! Посмотри, какое же ты непутевое ничтожество! Молчи и сгорай от стыда!» И к этому демону подключается отец и рычит ему в лицо: «Ты не Свен Оффер. Ты Жак Простак». И он молит, чтобы она сказала что-нибудь еще, чтобы освободила его от этой пытки. Чтобы сказала что-нибудь так, как умеет только она. Чтобы он вознесся с глубины своей никчемности на вершины своего мнимого величия. Скажи же, милая Кристина! Скажи что-нибудь.
– Свен, – прошептала она и усмехнулась.
– Что? – с облегчением прохрипел он.
– Я пьяная, Свен.
– Уже?
– Мне много не надо, я быстро пьянею. И знаешь, я совершенно не умею себя контролировать в этом состоянии.
Все его тело как будто превратилось в горящий шар, стремящийся сжаться в одну точку в своем центре.
– Я этим не воспользуюсь, – прошептал Свен сухими губами, не помня себя от страха и наслаждения.
– А кто ж тебя будет спрашивать? – засмеялась Кристина и тут же добавила: – Уходи.
О нет. Только не это. Как же он теперь уйдет? Нет, этот страх так привлекателен. Он так зовет. Нет, нужно пережить этот пьянящий страх. Нужно прочувствовать его до конца. Он уже просто не мог представить, как он уйдет, не получив самого главного.
– Не могу, – сказал он.
– Уходи, – повторила Кристина с самой обольстительной улыбкой на губах.
– Там дождь, – усмехнулся Свен.
– Не сахарный, не растаешь.
Еще долгих десять секунд он молча сидел за столом, с отчаянием глядя в окно. Затем допил свое вино и встал, чувствуя стыд и – куда сильнее – безмерное счастье. И наконец совершил действительно правильный поступок – ушел.
Ох, блаженный глупец. Какой же счастливый он в тот вечер шагал домой. Какие же лучистые мечты бередили его слабый ум, преисполнявшийся в такие моменты презрением ко всему сущему. Нет, этот слабый и мелкий человек был неспособен разделить чью-то радость, и был неспособен поделиться с кем-то своей радостью. Он забирал ее себе полностью и со злорадством посматривал на тех, у кого такой радости не было. С каким же наслаждением он кричал своему отцу: «Смотри, чертов сукин сын! Смотри! Кто тут у нас Жак Простак? А?! Это Жак Простак будет скоро трахать эту бабу?! Это Жак Простак смог свести ее с ума?! Что ты запоешь, когда увидишь меня рядом с ней?! Кто из нас будет ничтожеством?!»
Конец ознакомительного фрагмента.