Эскорт для босса или Верни моего ребенка
Шрифт:
Почему же даже сейчас, когда я посчитал, что она предала меня, моё тело жаждет близости с ней? Почему меня так сильно тянет к этой девушке? Что в ней такого?
— Дмитрий Александрович! — задыхаясь, лепечет Загадка. — Дима, я думаю, что нам не следует…
Она кладёт ладони мне на грудь, но я не позволяю ей оттолкнуть меня и лишь сильнее прижимаю к себе. Мы смотрим друг другу в глаза, и наши сердце бьются в унисон.
Ну давай, Загадка, докажи мне, что я тебе безразличен, и позволь продолжить ненавидеть тебя, как
Глава 21. Ева
— Я думаю, что нам не следует… — смотрю в его глаза, и буквально ныряю в водоворот его страстей, которые вихрем закручивают меня за собой. Я вижу в них так много, и так мало! В его темных омутах — тоска, надежда, вопрос, утверждение…Все намешано диким коктейлем, и я понимаю, что он точно также страшится неизвестности, как и я — это видно по припухлостям в области глаз. Мужчина явно провел бессонную ночь, также, как и я, и это обстоятельство делает нашу ситуацию еще более катастрофичной, чем была до этого.
Как было бы легче воевать с ним, если бы Царев не был так сильно привязан к дочке, если бы не чувствовал такую железную связь с ней!
— Прошу, не нужно, — чувствую тяжелое, горячее дыхание возле своей щеки и понимаю, что все мое тело начинает непроизвольно дрожать. Эта реакция моего тела неосознанная, и потому я ничего не могу поделать с этим.
— Ев-ва, — шепчет он мне куда-то в угол глаза, и я не могу сдержаться, приподнимаю подбородок.
На секунду мы скрещиваемся с ним взглядами, словно враги — шпагами, и тут же мне кажется, будто между нами разлетаются искры. Словно кто-то щелкнул зажигалкой в комнате, заполненной газом. Все вокруг взрывается, летит к чертям в тот момент, когда его губы обрушиваются на мои.
Он издает какой-то гортанный звук, и он отзывается во мне волной вожделения.
Его губы сминают мои, язык проникает в мой рот, и я теряю связь с реальностью, обмякая в его руках. Не удержаться от этого искушения — поднимаю руки вверх, притягиваю его за плечи ближе, как будто пытаюсь просочиться в него, стать с ним одним целым, и провожу ладонью по жестковатым волосам.
Он чувствует то же, что и я — страшное возбуждение, и при этом глухое раздражение к обстоятельствам, почему мы оказались с ним здесь, у ворот клиники, которая может решить наши судьбы после оглашения результата.
Кажется, что томительные часы он отпускает меня. Смотрит слегка расфокусированным от страсти взглядом. Прижимается своим лбом к моему.
— Дима, — хватаю его за отвороты зимнего пальто, боясь, что это хрупкое равновесие между нами исчезнет и говорю то, что давно должна была сказать, зная его характер, его паранойю, обстоятельства его жизни. — Я не враг тебе, верь мне. Мне действительно сказали здесь, в клинике, что я потеряла ребенка. Но Саша слишком похожа на меня. Слишком. Так не бывает, понимаешь? Не бывает!
Мне хочется реветь в голос, когда вижу, что Царев
— Я и бывшему мужу позвонила от страха. Когда точно увидела, что Саша — моя, плоть от плоти, кровь от крови. Но он и среагировал так, как я ожидала — послал меня, сказав, что я просто сумасшедшая. А ведь тогда я и правда едва умом не повредилась…
Цепляюсь за его пальто, как утопающий за соломинку, и пытаюсь убедить в том, что он, кажется, даже не хочет услышать:
— Просто не знала, что делать…Набрала его номер, думала, поймет…И сейчас понимаю, как по-дурацки хотела поступить с тобой! Все это было неправильно, зря! Ты считаешь меня сумасшедшей, наверное, но это не так. просто я очень люблю, понимаешь?! Очень люблю свою дочь…
Предательские слезы все же текут по моим щекам. Ничего не могу с ними поделать — лицо так и не удалось сохранить. И только размазываю их, всхлипывая.
Отпускаю Царева.
Вздрагиваю, как от удара, когда вижу, что он делает шаг назад…
— Ты должна уволиться из моей компании.
— Что? Нет! — поднимаю на него затравленный взгляд.
— Ты все это время врала мне, Ева, — говорит он четко, прищурившись, будто бы и не было этого мгновения страсти между нами. — Врала, чтобы подобраться ближе.
Опускаю голову, принимая правду в его словах.
— Да, но…
— Никаких но. Никаких! — жестко говорит он. — Ты как паразит, Ева. Пробралась в компанию, в дом. Хочешь лишить меня моей семьи.
— Дима, пожалуйста, не поступай так со мной! — я точно знаю, что пожалею об этом унижении, но не могу не попросить — все мое сердце растерзано на куски.
— Дмитрий Александрович, Ева. Дмитрий Александрович.
Он разворачивается на пятках и медленным, но уверенным шагом идет к стоянке автомобилей.
Черт.
— Дима! — Делаю я последнюю попытку, зная, что он слышит меня — вон как дернулись плечи. — У Саши есть родимое пятно в виде зайчика. У меня оно тоже есть! И у моей матери было!
Но мужчина даже не поворачивается, не смотрит назад. Достает брелок автомобильных ключей, щелкает сигнализацией и через мгновение проносится мимо меня, остолбенело стоящей у стены. Губы его жестко сжаты, глаза ничего не выражают.
А я…
В изнеможении откидываю голову назад, ударяясь макушкой о кирпичную кладку.
Обвожу взглядом периметр родильного дома, и воспоминания, как я приходила сюда сначала сдавать анализы по утрам, а после — как смотрела на небо из окна палаты, яркими вспышками взрывают мозг.
Самое страшное, что может случиться с человеком- если он переживет своих детей. Второй раз пережить эту трагедию я не смогу, и буду бороться с самим дьяволом за свою дочку. Даже если мне придется отдать все, что у меня осталось — свою гордость и честь.