«Если», 2003 № 02
Шрифт:
— А интересно, на кой черт твоему шефу ядовитые твари в аквариуме? — задумчиво спросил Шестой.
— Ну… Вот есть же любители, у которых пираньи живут…
Я видела в одном аквариуме двух хорошо раскормленных пираний. Они обгрызали опущенный в воду конец шариковой ручки.
— Новые русские, мать их за ногу!
И тут у меня включился думатель.
Знает шеф или не знает, что в аквариуме сидит ядовитая дрянь? Это — раз. Допустим, детектива тяпнули, когда он сунул туда руку, это понятно. А когда тяпнули меня? Это — два. Последнее, что я помнила перед обмороком — это дверь подъезда.
Того, кто кусается мелкими игольчатыми зубами, очевидно, подсадил рыбный специалист, забыв повесить табличку «Осторожно! Злая рыбина!», как раз для таких случаев, когда посторонние шарятся по аквариуму. В конце концов, какой-то взбесившийся рыболюб мог совершить попытку кражи…
Но тогда времени на умственные построения не было. Я рассталась с ребятами, которые унесли беднягу детектива, и дворами понеслась обратно в офис, но не дошла…
Сейчас я видела, как из дверей поспешно выходит рыбный специалист.
Он встал посреди тротуара, подумал — минут этак пять, причем на него то и дело натыкались прохожие — и рванул мне навстречу. Я не сразу поняла, что он собрался пересечь квартал тем же маршрутом, что и я, закоулками и огородами.
Наверное, укус неизвестной твари исказил мое милое личико. Рыбный специалист пронесся мимо меня, хотя обычно по крайней мере здоровался. А иногда задавал ядовитые вопросы, вроде такого: какая сволочь врубала в аквариуме подсветку в неположенное по рыбьему режиму время? Сволочью мог быть только шеф, и я молча разводила руками.
Таких малоприятных типов, как этот специалист, встречается хорошо, если два-три на город с миллионным населением. Мне кажется, жил он по меньшей мере в террариуме — от него всегда тянуло какой-то гнилью и сыростью. И еще он обожал клетку. В смысле — ткань в клеточку. Вот представьте себе низенького, курчавого, давно не стриженого носатого зануду в клетчатой кепке, клетчатой рубашке и клетчатых штанах образца семидесятых годов прошлого века. Хорошо хоть, кожаную куртейку не догадался расчертить фломастерами по линеечке.
Мне самую малость полегчало — настолько, что я задумалась: чего для ему носиться по задворкам? Особенно с его огромной сумкой? Его же привозит и увозит наша машина! Вот я и побрела следом, делая привалы уже через каждые сорок шагов.
Он прошел мимо места, где я обнаружила помирающего детектива, и взял курс на северо-восток. Компаса у меня нет, но карта города в голове есть, и направление я определяю довольно быстро.
На северо-востоке был городской парк — тот самый, с прудом, где меня ограбили нарки. И я почти не удивилась, увидев, что рыбный специалист спускается к пруду. Осталось только занять наблюдательный пост — на той лавочке, с которой меня видели жалостливые старушки.
У самой воды рыбный специалист достал из сумки трехлитровую банку, опустился на корточки и, поставив банку в воду, одной рукой придерживал ее, чтобы не всплыла, а костяшками пальцев другой руки принялся постукивать по стеклу. Я не слышала звуков, но по движениям угадала — это была не бессистемная дробь, а повторяющийся ритм. Рыбный специалист сигналил кому-то на дне пруда и сигналил упорно, я бы даже сказала — злобно.
Тут прорехи в умозрительном ходе событий стали хоть как-то заполняться…
Я поняла, когда меня тяпнули зубами сквозь рукав. Из аквариума просто-напросто сбежал акцелоподус! И действовал на редкость разумно для рептилии, земноводного или кем он там числится.
Сперва он укусил детектива, искавшего жучков. Потом вылез и оседлал свою жертву — допустим, забрался в карман. Потом, когда я осматривала безжизненное тело, и мне досталось… Но ведь я же вызвала ребят, ждала их, они возились с детективом, унесли его… Выходит, акцелоподус ждал, пока все уйдут, и только тогда тяпнул?
Я еще раз вызвала перед внутренним взором карту города и провела по ней линию, которую условно можно назвать прямой. Она шла от дверей нашего офиса, срезала угол квартала и приводила к пруду в городском парке.
Когда Шестой вербовал меня, и речи не было о мыслящих тритонах. Я хотела всего-навсего выполнять разовые задания, и то не слишком сложные, за разумную плату. Не покидая при этом основного места работы! Только в том случае, если я окажусь хорошим агентом наружного и прочих иных наблюдений, если мои заработки у Шестого будут превышать оклад секретарши в нашей фирме, я собиралась поменять место работы. Не раньше! И основательно превышать!
Собственно, и Шестой именно так представлял наше сотрудничество. Более того — я твердо знала, что ничего опасного он мне не предложит. Дело в том, что Шестой, кажется, мой родной батька…
Не всегда же он носил этот шрам на лбу и этот бугор на щеке!
Я из того поколения безотцовщины, когда еще верили в сказки про папу-космонавта. Лично у меня были-таки основания верить — к нам приходили неплохие денежные переводы, которые, как мне объяснили, были пенсией космонавтской сироте. Шестой познакомился со мной на компьютерных курсах, куда приходил отбирать персонал для своей странной конторы. Все было бы очень даже естественно — не повстречай я его как-то в обществе собственной матери. Между ними шла какая-то разборка, и они меня не заметили.
Наверное, именно поэтому я и не докладывала матери, что подрабатываю таким странным образом.
Однако по основной специальности я все-таки секретарша. Точнее, секретарь-референт. А эта профессия требует искать всему реалистическое объяснение.
Почесав в затылке, я нашла одно подходящее.
О ценности наших рыб и прочей водяной нечисти мы знали только из одного источника — от нашего специалиста. Он сказал, что рыб привезли из жерла вулкана Попокатепетль, — значит, так оно и было, и шеф, не задумываясь, платил бешеные деньги. Кто из нас, умеющих отличить кошку от собаки, и не более того, мог знать правду? Рыб, возможно, выращивает какой-нибудь дядя Коля, живущий на Шестой Красноармейской, а размер и цвет зависят от питания. Что же касается акцелоподуса — тут дело, сдается, еще проще. Когда Секрет Иванович полез в аквариум, одна из этих треклятых тварей сбежала. Рыбный специалист обнаружил пропажу и побежал восполнять недостаток туда, где он с самого начала своих тварей ловил, — к пруду в городском парке! Очевидно, местечко было прикормленное.