«Если», 2003 № 02
Шрифт:
Ребята грамотно обыскали и обследовали жертву. Охотник за жучками лежал в глубоком обмороке, приходить в чувство не желал, а на руке у него обнаружили две дуги красных точек, две такие маленькие дуги, как если бы его укусила одна из наших раскормленных рыбин.
Шестой велел везти бедолагу в нашу прикормленную клинику, а мне — возвращаться в офис и вызывать рыбного специалиста. А когда он там появится — будет видно, что с ним делать.
Тело унесли в одну сторону, я поспешила в другую, и… и… и дальше я чувствовала только то, что перебираю ногами…
У нас в центре города есть парк, в парке — пруд, у пруда — скамеечки. Так вот, я очнулась на скамеечке, а вокруг стояли люди, из них двое — в белых халатах. Мобилки при мне уже не было, равным образом и хорошие часы с руки пропали.
Кроме того, мне было очень трудно дышать.
Я кое-как отбрыкалась от медицины и осталась на лавочке в обществе чувствительных старушек. Ну, грохнулась в обморок, с кем не бывает? Понемногу выяснились обстоятельства — оказывается, я упала у самой воды. А на лавочку меня уже притащили, очевидно, те самые добрые люди, которые освободили от мобилки с часами. Вот зачем мне понадобилось спускаться к пруду?
Этот вопрос я задала Шестому, когда доплелась до нашей конторы, делая привалы через каждые двадцать шагов.
Шестой набрал номер моей мобилки. Она была отключена, но как раз для подобных случаев в нее был встроен маячок. Безответный звонок его активизировал. Пока я отлеживалась на диване, воришек отыскали и привели к Шестому.
Если кто его не видел — то и не надо. А кто видел — подтвердит: первое желание при взгляде на эту мрачную, тяжелую, со шрамом на лбу и странным бугром посреди щеки рожу — лечь на пузо и поползти лизать его ботинки.
Два парня примерно так и сделали — ему даже сводить брови не пришлось. Ребятишки вызвали у наших ребят определенные подозрения, им закатали рукава и увидели следы от уколов. Я полагала, что с такой публикой и разговора не будет — отнимут ворованное и выставят пинком под зад. Но Шестой все же стал их расспрашивать.
Нарки пошли за мной следом, потому что приняли меня за об долбанную! Походка у меня сделалась такая… А им катастрофически не хватало денег. Они вели меня от входа в парк до самого пруда и видели, что я спустилась по крутому откосу. Им пришло в голову, что я собралась топиться, и они кинулись спасать — но не меня, а мобилку, которую я сжимала в кулаке. Но когда я, опустившись на корточки, повалилась на бок, всполошились бабули — и оба орла вынуждены были тащить меня к лавочке.
И тут между ними возник спор. Один похвалился, что отогнал от меня большого зеленого тритона, другой полагал, что тритон — глюк, на том основании, что и сам его видел…
— Ка-какой еще тритон? — жалобно спросила я.
— Зеленый, с горбом… — неуверенно ответил нарк-реалист. — С лапами, с пастью… Глаза — во!
И показал два согнутых пальца. Именно так я объясняла знакомым устройство глаз краба-вуайериста, который жил у моего несостоявшегося мужа. Обычно он прятался в дебрях аквариума, но стоило нам лечь в постель — он выбирался и, балансируя на самом краю, таращился на нас, шевеля глазами вправо-влево. Однажды он не удержался и свалился на пол. Нам пришлось выскакивать из кровати, ловить его и сажать обратно в аквариум. Наверное, именно поэтому я так долго терпела закидоны несостоявшегося мужа: стоило мне вспомнить его в костюме Адама и в брезентовых рукавицах, такой хохот разбирал, что я все на свете ему прощала…
— А ты? — спросил Шестой второго нарка.
— А что я? Глюк как глюк! Гребень по спине такой, ну… Лапы с пальцами, а глаза, как желтые шарики…
— Это же акцелоподус! — я даже подскочила на диване.
— Кто? — Шестой сдвинул-таки свои страшные брови, и нарки чуть отступили назад.
— Рептилия такая… или земноводное? — в биологии я была слаба и знала только, что за пару этих скотов шеф заплатил около трех тысяч долларов. А привезли их, если не врал рыбный специалист, устроивший эту сделку, с Каролинских островов, где тварей обнаружили совсем недавно. Акцелоподусы жили у задней стенки аквариума, где им оборудовали логово с террасой, чтобы дышать воздухом, и иногда они туда выползали, но чаще спали на дне, среди водяных лопухов.
Нарк подметил главное — их передние лапы действительно были как человеческие руки, только четырехпалые, а ярко-желтые выпуклые глаза, казалось, чудом не вываливаются из глазниц. У них еще и зрачки были — как у кота в солнечный полдень, но не вертикальные, а горизонтальные. Гребень на горбу, достигающий хвоста, был темно-зеленый, крупночешуйчатый и имел свойство топорщиться от возбуждения.
— …то это на редкость странный глюк, — завершила я описание. — Потому что живые акцелоподусы в наших широтах не водятся.
Шестой прочитал наркам мораль о вреде воровства и выставил из кабинета. Моя мобилка и часы остались на столе.
— Надевай, — велел Шестой и сам поднес часики к дивану. Я вздернула рукав и увидела две дуги красных точек. Увидел и он.
— А вот теперь давай разбираться — кто, кроме этих акцелоподусов, сидит у вас в аквариуме? — сурово спросил Шестой. — Сперва того горемыку зубами тяпнули, потом — тебя, но ему покруче досталось. И реакция одинаковая — оба в помутнении рассудка пошли непонятно куда и грохнулись.
— Мне меньше досталось, потому что меня тяпнули сквозь рукав, — разглядев повреждения, сказала я. — Наверное, у этих сволочей во рту какая-то ядовитая слизь, и она застряла на рукаве.
— Раздевайся.
Шестой позвонил, вызвал Шестнадцатого, пришел Леша Лосев (в том, что его прозвали Лосем, было утонченное издевательство: Лешка имел рост метр шестьдесят семь и сложение соответствующее, но при этом — какой-то невероятный пояс по тэквондо и айкидо), забрал мой жакет и повез в лабораторию. Меня стало знобить, и Шестой закутал меня в мохнатый диванный чехол.
— Мне в офис нужно, — сказала я. — Отвези, а? Сама я не дойду.
Я убежала опрашивать охранников, и шеф, опомнившись, уже наверняка искал меня по всем окрестностям.
— В больницу тебя нужно, а не в офис, — возразил Шестой. — Еще неизвестно, что в тебе за дрянь сидит.
— Больница! Надо узнать, что с тем детективом!
Пока Шестой звонил, я тряслась от страха: вот сейчас скажут, что помер, не приходя в сознание! Значит, и мне помирать?
Он лежал под капельницей. И ему собирались поставить аппарат искусственного дыхания.