«Если», 2012 № 08
Шрифт:
«Никогда больше», — как давным-давно заявлял Ворон Эдгара По.
Эти слова невыносимы, как приговор. Они вселяют страх и тревогу.
«Qui non proficit, deficit» [8] , - говорили древние римляне. Иными словами, кто не выигрывает, тот проиграет. В природе не бывает застоя без последствий.
Полагаю, что, когда Кай обнародует свою теорию об исчерпании нашего эволюционного потенциала, вечные оптимисты будут возражать: мол, с тех пор как человечество обрело разум, на первый план вышла эволюция
8
Кто не движется вперед, тот отстает (лат.).
И я боюсь, что, даже если люди ей поверят, даже если в конце концов признают ее правоту, то все равно будут продолжать то, что делают сейчас: расселяться по Вселенной, открывать и завоевывать новые миры, заселять их… Даже если они будут знать, что это бесполезно, потому что наше время подошло к концу, они продолжат экспансию — просто потому, что больше ничего не умеют.
Потому что мы — люди, и мы не способны стать другими.
Опять эта наша Проклятая Склонность (надеюсь, что за время столь пространного повествования ты еще не забыл, о чем идет речь)!
Никогда не смиряться с поражением.
А может, эти упрямцы правы, как ты считаешь?
Потому что человек не может быть приговорен, правда? И великая авантюра экспансии человечества показывает, что впереди нас ждут славные дела. Мы вовсе не выглядим вымирающей расой, так ведь?
Говорят, что ночная тьма сгущается перед рассветом. Значит, вполне возможно, что самым ярким день бывает перед затмением.
Экспансия вполне может стать нашей лебединой песней. Началом нашего заката.
А может быть, и нет. Кто знает?
Я пишу это потому, что такое может произойти. Письмо, запечатанное в бутылку времени.
Идея принадлежала Кай: когда я скажу все, что хотел сказать, я помещу это послание в капсулу и запущу ее в космос, в межзвездное пространство, подальше от всех солнц и планет, чтобы она без риска уничтожения плыла из века в век… Вероятность ее потери велика, но все-таки ее могут подобрать представители какой-нибудь из рас, которые придут нам на смену в бесконечном чередовании разумной жизни.
Например, ты и твои сородичи.
Так что мое послание предназначено тебе, сыну другой разумной расы, унаследовавшей от нас космос. Чтобы ты нашел его спустя миллионы лет, когда нас уже не станет, когда нас поглотят безмерная Вселенная и неостановимая сила Жизни, чтобы ты открыл его — и задумался.
Чтобы ты был осторожен в своей гордыне завоевателя и хозяина Вселенной.
Пусть это предупреждение окажется полезным для тебя.
Вот теперь я почти закончил. Но прежде чем окончательно завершить свое послание, хочу еще шепнуть тебе кое-что на ушко. Потому что любой опыт будет бесполезен, если им не с кем поделиться.
Вещи редко бывают такими, какими выглядят. Это всем известно. Но Кай-Вон-Тильм оказалась именно такой, как я ее себе представлял, и даже еще лучше… Ариам так и не понял, какую женщину он потерял, уступив ее мне.
Конечно, Кай на него нисколько не сердится. По крайней мере она так утверждает, и я предпочитаю ей верить. Она нежная, заботливая и любящая… И она благодарна мне (а уж благодарить-то она умеет!) за то, что я поддержал ее, когда она осталась совсем одна.
Кстати, она заявляет, что те две безумные ночи, которые провела со Счастливчиком, абсолютно ничего не значили. Она клянется, что таких ночей было всего две. И будто она пошла с ним тогда лишь потому, что устала ждать, когда я признаюсь ей в любви… как тебе это, а?
Да, Жизнь и Вселенная никогда не перестанут преподносить нам сюрпризы.
И женщины тоже…
Можно сказать, что это — их Проклятая Склонность.
И может, подобное тоже проявление эволюционного застоя, но мне это по душе.
Настолько, что порой даже знание, что мы приговорены к исчезновению, честно говоря, уже особенно не тревожит.
Перевел с испанского Владимир ИЛЬИН
Ян Кризи
Дороже золота
За три дня до соревнований, дождавшись, когда Делрой закончит разминку после тренировочного забега, тренер вызвал его к себе для разговора. Делрой сразу же понял, что речь пойдет о чем-то важном. Работа Мичито, которой способствовала искусственно улучшенная эмпатия, означала исключительную чувствительность к настроениям подопечного, чтобы помочь ему добиться наилучшего результата. Временами эта сонастроенность делалась взаимной, и сейчас Делрой различал на лице Мичито редкое для того волнение.
— Прогноз на день забега наконец-то определился, — сообщил Мичито. — Температура идеальная. Влажность идеальная. Скорость ветра чуть-чуть меньше допустимого предела. Направление ветра…
— Идеальное? — перебил Делрой.
— Всю дорогу в спину! — Мичито расплылся в восторженной улыбке. — Это последнее, чего нам не хватало. Ты в отличной форме, погода будет лучше некуда, мы на две тысячи метров выше уровня моря, — Мичито повел рукой вокруг, словно собирая воедино множество других факторов, способных повлиять на результат, — и все это сводится к одному!
— Я выиграю забег? — Делрой не понимал ликования Мичито: погода ведь будет одинаковой для всех участников.
— Да, но это неважно. Победа — ничто; у тебя есть шанс установить рекорд!
Мичито остановился, дожидаясь, пока сказанное дойдет до атлета. Высшие спортивные достижения были темой, которую спортсмены и их тренеры обычно не обсуждали, ведь рекорды держались так долго, что побить их было практически невозможно. Время забега на сто метров для мужчин оставалось в значении 8,341 секунды на протяжении последних семидесяти лет.