Если он поддастся
Шрифт:
«Вернее – попыталась совершить», – подумала Олимпия и неожиданно улыбнулась. Летиция по незнанию сунулась в настоящее осиное гнездо. Теперь все Уорлоки придут в движение, и то, о чем эта дама до сего дня не подозревала, они откроют ей.
– Мне очень жаль, – поцеловав ее в макушку, сказал Брент.
– Тебе не за что извиняться. Поверь мне, в нашей семье полно дурных матерей… впрочем, отцов – тоже. Как и разных других сомнительных личностей. А если Уорлок плохой человек, то это конец света. Наши матери бросают своих мужей и детей. Мужья же
– Пожалуй. Генри в этом смысле счастливый ребенок. Стоун не только любит своего сына, но и не стесняется показать это. Он хороший человек, основательный, не стыдится работы и малопьющий. Полагаю, он был предан своей сумасшедшей жене.
– Да, разумеется. Между прочим, большинство мужчин в моей семье, когда женятся, настаивают на соблюдении брачных клятв. Я думаю, именно в этом причина того, что жены часто бросают их. Поэтому, кстати, многие мужчины в нашей семье долго тянут с женитьбой.
– Кто осудит их за это?
– Мы даже ввели несколько специальных правил для тех, кто вступает в семейную жизнь. Тот, кто хочет соединиться узами брака с человеком, у которого отсутствует дар, должен заявить об этом задолго до свадьбы. Проблема, однако, в том, что иногда даже намерение жениться может быть извлечено из сознания человека. Не полностью, конечно. Правда, я не очень хорошо это все понимаю… либо потому, что моих познаний не хватает, либо потому, что обладающие даром не могут четко объяснить такую ситуацию. Но мы все пришли к единому мнению: пусть сердца разбиваются еще до свадьбы и появления детей.
– Тогда это скорее тяжкая ноша, чем дар.
– Да, верно. Хотя проявление странностей в ком-либо или в чем-либо воспринимается проще с каждым последующим поколением – ведь мы все дальше удаляемся от времен охоты на ведьм и страха перед Сатаной. Хотя я, например, с легкостью могу убедить твою мать, что она приходится дьяволу дочерью.
– Я начинаю думать, что у нее душевная болезнь. Возможно – умственная.
– Но совсем не обычная. Она ни разу не дала людям повода подумать, что как-то странно себя ведет. Мне все еще кажется, что ей от рождения чего-то не хватает.
– Совести, например. Ты уверена, что мальчик не пострадал при нападении?
– Хью не промолчал бы об этом. Меня беспокоит другое: как именно Илаю удалось освободиться, уже будучи схваченным? Ясно, что он воспользовался своим даром и сейчас в библиотеке, наверное, царит разгром. Слугам даже удалось захватить одного из нападавших, так что мы получим ответы на кое-какие вопросы и у нас появится свидетель против графини.
– Да, было бы хорошо. Но я бы посоветовал особо на это не надеяться, – пробормотал Брент.
Положив голову ему на плечо, Олимпия попыталась отогнать страх, волнами накатывавший на нее. Следовало придумать что-то такое, что обеспечило бы Илаю безопасность, пока Летиция Маллам будет представлять угрозу. Потому что она, Олимпия, не сможет действовать, если страх за ребенка будет постоянно
Мать Брента родила шестерых, но так и не приобрела материнского инстинкта. Эта женщина обращалась с детьми (даже со своими собственными) так, словно они были товаром. Происходившая из семьи с долгой историей, в течение которой случалось, что родители бросали друг друга и запугивали своих чад, сама Олимпия безоглядно любила детей и не понимала таких женщин. Она не могла понять леди Маллам. По ее мнению, эту женщину просто нельзя считать матерью.
– Она боится тебя, – сказал Брент, когда Олимпия откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. – В этом все дело.
– Ты думаешь, она верит во все то, что говорят про Уорлоков и их кузенов Вонов? – не на шутку испугалась Олимпия, решив, что леди Маллам захотела выкрасть ее сына из-за дара, которым тот обладал.
– Не хотелось бы так думать. У нее вообще отсутствует воображение. Да и с какой стати она поверит в то, к чему люди, даже обладающие воображением, относятся с недоверием и страхом?
– Да, пожалуй… Что ж, это успокаивает. Если когда-нибудь она обнаружит, что все, что рассказывают про нас, – правда, – Олимпия вздрогнула, страх ледяной иглой пронзил ее сердце, – тогда все дети из нашей семьи будут в опасности. Твоя мамаша знает, как подобраться к человеку или нанять тех, кто умеет это делать.
– Но тот, кого поймали в твоей библиотеке, не выказал особой сноровки.
Олимпия усмехнулась:
– Что верно, то верно.
– Я думаю, нам нужно поспать. Дорога до твоего дома много времени не займет, но все равно нам надо немного отдохнуть, чтобы с ясной головой начать разбираться с проблемами в Миртлдаунсе.
– Согласна, – сказала Олимпия и снова закрыла глаза, хотя и сомневалась, что сумеет заснуть. Теперь, после сообщения о том, что сына пытались похитить, она понимала: впереди ее ждало много бессонных ночей. Илаю никогда и ничто раньше не угрожало, и она еще не сталкивалась с такой ситуацией, поэтому ей было трудно сообразить, что следовало сделать, чтобы подобное не повторилось.
Илай рос весьма независимым ребенком, и Олимпия, поразмышляв, пришла к выводу, что это ее радовало. Но так как дар спас его, она решила, что не станет ругать сына за то, что тот воспользовался им в присутствии посторонних. И еще Олимпия решила, что тетка слишком уж баловала мальчика.
Ох, ей так хотелось обнять его сейчас! Хотелось прижать к себе, услышать, как бьется его сердце, увидеть, как он дышит! Мысль, что кто-то мог забрать у нее ребенка, причинить ему боль, пугала ее до ужаса. Сын был главным ее сокровищем. Она почему-то считала, что у нее больше не будет детей. И сейчас, сидя рядом с любимым мужчиной, тихо посапывавшим во сне, Олимпия еще больше уверилась в том, что ее будущее – это будущее бесплодной пустоши.
Еще какое-то время Олимпия думала о сыне, а потом до нее вдруг дошло: ведь она только что мысленно призналась себе в том, что любит Брента!