Если он поддастся
Шрифт:
Ей хотелось взять Брента за руку, когда они вслед за Питером Дженкинсом спускались в его винный погреб, но Олимпия понимала, что не сделает этого. Дженкинс был местным сквайром, человеком, жившим вдали от общества, но вхожим в него. Он мог бы не удержаться и рассказать своей жене о том, что баронесса с графом ходят, держась за руки. Его жена скажет об этом своей сестре, которая поделится новостью с ближайшими подругами, а те поведают об этом своим ближайшим подругам, и так далее, и так далее, пока все общество не заинтересуется тем, что происходило между «странной девушкой из Уорлоков» и этим никудышным и беспутным
– Вот он, миледи, – объявил Питер. – Мне по-настоящему жаль, что не удалось поймать второго, но ваш мальчик может гордиться собой.
Пленник пристально разглядывал баронессу. Он был среднего роста, с редеющими каштановыми волосами и светло-карими глазами. Глаза же были полны страха, потому что он узнал в чертах лица Олимпии черты Илая.
– Почему вы хотели похитить моего сына? – спросила она.
– Леди сказала Джейку, что ей нужен мальчишка, чтобы управлять его матерью. – Мужчина осмотрелся. – Вы нашли Джейка?
– Нет, – ответил Питер. – Он бросил тебя, чтобы ты оказался на виселице вместо него.
– Лучше болтаться на виселице, чем возвратиться к проклятой суке и сказать, что мы не справились. – Пленник снова посмотрел на Олимпию. – У вас очень храбрый мальчик, но мне кажется, он тоже довольно странный. Вам бы следовало держать его подальше от той суки.
– Ты знаешь ее имя? – спросил Брент.
– А вы думаете, что сможете приструнить ее? Думаете, что заставите ее остановиться? Даже не рассчитывайте. Это бессердечный дьявол, а не женщина, и она не выпустит власть из своих рук. Из-за той леди, у которой ваши, сэр, глаза, вам лучше оставаться здесь. Она ненавидит мужчин, это точно. И вас – в первую очередь.
– Помолчи! Слишком много говоришь! – одернул пленника Питер. – Тебя спросили, как ее зовут.
– Мы и так знаем, Питер, мы знаем все… – Отбросив благоразумие, Олимпия взяла Брента за руку. Она понимала, как ему сейчас тяжело. Эту сердечную рану он будет долго залечивать, если это вообще удастся.
– Тогда все в порядке. Суд состоится завтра, и, думаю, его уже скоро повесят на площади.
– Нет, он должен остаться в живых, Питер. Он может мне потребоваться, когда я схвачу ту женщину. Ведь это она все устроила, поэтому я заставлю ее дорого заплатить за гнусное преступление. Ваш пленник знает, кто она такая, и он сможет оказать нам большую помощь в этом деле.
– Но, миледи… – пробормотал Дженкинс, когда Олимпия уже повернулась, чтобы уйти.
– Хочешь сказать, что не будешь мне помогать? – спросила она.
– О, я полностью к вашим услугам, миледи. Но должен поставить новых стражников.
– Этот тебя не устраивает?
– Устраивает. Мне кажется, он надежный человек. Но дело в том, что ее светлость не любит оставлять в живых тех, кто много знает. Видите ли, графиня предпочитает молчание. Кстати, уверен, что Джейк не вернется к ней, чтобы рассказать о неудаче. Он сбежал, чтобы остаться в живых.
Всю обратную дорогу Олимпия молчала. А в доме сразу прошла в библиотеку, где Илай приводил в порядок книги, которыми воспользовался как оружием, чтобы защитить себя.
– Ты все их выкинул из шкафов? – спросил Брент.
– Да. – Илай посмотрел на мать, и та коротким кивком разрешила ему говорить. – Это все, что я смог придумать. У меня ведь не было оружия…
Оглядев почти полностью опустошенные шкафы и развалы книг на полу, граф с усмешкой покачал головой:
– Да, действительно…
Втроем они довольно быстро расставили книги по местам, и тут прозвонили к обеду. Олимпия заторопилась в спальню, чтобы смыть пыль и грязь. Ополаскивая руки и лицо, она запретила себе искать что-либо обнадеживающее в том, как по-доброму Брент и Илай общались друг с другом. «Наверное, все получилось именно так, потому что Брент обладает умением правильно разговаривать с подростками, а Илай испытывает потребность в мужской компании», – сказала себе Олимпия.
Когда она спустилась в столовую, все уже ждали ее. Баронесса села рядом с Брентом, напротив тетки, Тессы и Илая.
Обед удался на славу. Олимпия с интересом слушала последние новости о родственниках, но при этом не могла не думать о человеке, который сидел в погребе судьи.
– Как ты думаешь, он действительно имел в виду, что твоя мать убьет их из-за неудачи? Может, он боится, что кто-то проберется в подвал и убьет его? – Олимпии очень хотелось, чтобы Брент ответил отрицательно.
– Да, похоже, что так. О, сама она, конечно, не станет пачкать руки, но мать знает тех, кто может сделать такую работу.
– Нам нужно всерьез поговорить с Питером, чтобы до него дошло: ему грозит реальная опасность.
– Его пленник расскажет ему об этом.
– Надеюсь. Потому что Питер очень хороший человек.
– Если мать решит прислать кого-нибудь, чтобы заставить замолчать бедолагу, она сделает так, что Питер не узнает ни о чем до того момента, пока не спустится в погреб и не обнаружит труп вместо живого человека, которого запер там. – Брент положил себе на тарелку ростбиф и вдруг сообразил, что ему нравится обычай Уорлоков – тут слуги не стояли в молчании за спинами тех, кто в это время ел. Слуги приходили, расставляли блюда на столе и выходили вон, предоставляя обедающим самим обслужить себя. Это позволяло чувствовать себя свободно за столом.
– Ты полагаешь, она настолько хороша в этом смысле? – Олимпия просто не могла представить, что леди Летиция Маллам кого-нибудь убивает.
– Я думаю, что она знает, кого нанять, чтобы ее люди хорошо выполнили такую работу. Если бы не дар, Илая бы непременно выкрали.
– Это правда, – подтвердил мальчик. И тут же занялся нежнейшим ростбифом.
Олимпия содрогнулась. Если бы знать заранее, как далеко могла зайти леди Маллам и насколько графиня безжалостна, то она, Олимпия, сто раз подумала бы, прежде чем кинуться на помощь юной Агате. Но уже через минуту баронесса решила, что обманывает себя. Чем бы ей это ни грозило, она не смогла бы стоять в сторонке, наблюдая, как невинную девушку насильно выдают замуж за такого развратника, как лорд Хорас Минден.