Если только ты
Шрифт:
— Простите, извините, простите, — Вигго, которого я узнаю, когда он подходит ближе с его длинными конечностями, густой каштановой бородой и растрёпанными волосами, слегка вьющимися под бейсболкой, проворно обходит Фрэнки и её трость, но умудряется заехать мне коленом по бедру и отдавить мою заживающую ступню.
Я стону, закрыв глаза, пока он плюхается рядом со мной и протягивает руку.
— Себ, рад снова видеть тебя.
Я протягиваю свою руку, зная, что будет дальше. Жёсткое, сокрушающее кости пожатие.
— Взаимно, — я сжимаю в ответ, чтобы уменьшить вполне реальный шанс того, что он сломает мою ведущую
Улыбка Вигго сменяется гримасой, когда он осознаёт, что я делаю.
— Между нами всё хорошо? — спрашиваю я.
— Великолепно, — отвечает он, когда мы обоюдно молча соглашаемся прекратить попытки сломать друг другу пальцы и отпускаем. Один из других братьев Зигги, Оливер, и мужчина, которого я помню как его партнёра и вышедшего в отставку легендарного футболиста Гэвина Хейза, проходят мимо нас следующими. Оливер вежливо улыбается мне; Гэвин отрывисто кивает из-за тёмных солнцезащитных очков Ray-Bans.
— Хейз.
— Готье, — буркает он.
Они садятся возле Вигго, после чего Оливер наклоняется и протягивает руку.
— На свадьбе нас было много, так что я просто представлюсь заново. Оливер Бергман.
— Не волнуйся, — бормочет Фрэнки по другую сторону от меня. — Олли слишком хороший, чтобы пытаться сломать тебе руку.
— Рад снова видеть тебя, Оливер, — я пожимаю руку Оливера, с облегчением обнаруживая, что Фрэнки говорила правду.
— Это изначально не должно быть проблемой, — вклинивается Рен, бросая на Вигго многозначительный взгляд. — Ни у кого нет причин ломать моему другу руку.
Вигго недовольно сползает по своему креслу и низко натягивает бейсболку на лоб.
— За исключением того, что он теперь, видимо, ещё и друг Зигги.
— И что? — спрашиваю я.
Вигго бросает на меня быстрый взгляд искоса.
— Это не вяжется. Что тип вроде тебя может захотеть от кого-то вроде неё?
Оливер по другую сторону от него стонет и запрокидывает голову.
— Не уверен, что понимаю, что ты имеешь в виду, — говорю я ему.
Вигго закатывает глаза.
— Да брось. Ты классический повеса. А она классическая желтофиоль. Повеса всегда имеет свои мотивы, когда якшается с желтофиолью.
— Чего это я стал садовым инструментом? И что такое желтофиоль, чёрт возьми? Растение? Если это метафора, то явно хреновая.
(Себастьян думает, что Вигго назвал его граблями, потому что rake — это и повеса, и грабли, — прим.)
Он устало вздыхает.
— Кто-то не читает исторические романы.
Я таращусь на него, слегка поражённый тем, что он вообще посчитал необходимым это озвучить.
— Очевидно.
— Это очень очевидно. Если не считать сомнительных вкусов в книгах, я пришёл дать тебе знать, что слежу за тобой. Она невинная и добрая, а ты терзаемый кутёжник, и пусть этот троп весьма мил в книгах, в реальности это совсем не мило, когда на кону стоит сердце моей сестры, а она слишком наивна, чтобы увидеть, что происходит на самом деле.
Во мне вспыхивает свирепая, рефлекторная злость. Да как он смеет так думать о Зигги, и тем более говорить это вслух? Он снисходительно инфантилизирует её. Это всё то, что она так чертовски усердно пытается оставить в прошлом и двинуться дальше. А он тут просто… упивается этим.
— То, что ты только что сказал, — говорю я ему, опираясь локтями на колени и подаваясь вперёд; мой голос
У Оливера отвисает челюсть.
Брови Гэвина взлетают выше его солнцезащитных очков.
Вигго пристально смотрит на меня, прищурив глаза. И после нескольких напряжённых безмолвных секунд происходит страннейшая вещь на свете. Уголки его рта приподнимаются в медленной, удовлетворённой улыбке. Затем он откидывается назад и закидывает одну ступню на противоположное колено.
— Великолепно.
Великолепно?
Я оборачиваюсь через плечо к Фрэнки.
— Что только что произошло, чёрт возьми?
Она с любопытством смотрит на Вигго. Он сидит с бл*дской елейной улыбочкой и подёргивает ногами, приложив ладони рупором ко рту и громко крича имя Зигги.
— Я не уверена, — говорит она, всё ещё глядя на своего деверя. — Но не думаю, что мне это нравится.
— Поддерживаю, — бурчу я, снова поворачиваясь к полю.
Я только снова нашёл Зигги, когда меня нежно похлопывают по плечу. Я оборачиваюсь и дёргаюсь, когда вижу перед собой маленькую девочку с вьющимися тёмными волосами, бледно-голубыми глазами и улыбкой, идентичной Зигги.
— Линни, — говорит Рен, вытянув руку по спинке сиденья Фрэнки. Он мягко берёт её маленькую ладошку и сжимает. — Это мой лучший друг, Себ Готье. Ты помнишь его со свадьбы? Себ, ты тоже видел её тогда. Она была нашей цветочной девочкой. Это моя племянница, Линни.
(Цветочной девочкой называют девочку, которая на свадьбе разбрасывает цветочные лепестки по проходу, где невеста пойдёт к алтарю, и/или держит букет невесты во время церемонии, — прим.)
Я был пи**ец как пьян на его свадьбе, хотя если так подумать, я смутно припоминаю эту маленькую девочку, одетую в солнечно-жёлтое платье и разбрасывающую лепестки цветов по песку. Мои воспоминания об остальном вечере более смутные, не считая того момента на террасе с Зигги. Эта часть кристально ясно выжглась в моём мозгу.
Я сохранял некоторый самоконтроль и оставался лишь немного навеселе, потягивая из фляжки до начала церемонии. Я смотрел, как Рен стоит со своими братьями, отсчитывал секунды до тех пор, когда всё закончится, и мне можно будет хлебать из фляжки, приглушая ту тупую ноющую боль, которая вскрылась как нарыв, когда я невольно подметил, как Рен со слезами на глазах впитывал каждое мгновение, пока Фрэнки шла к нему. Когда я заметил, как Фрэнки улыбается Рену, как она никогда не улыбалась никому другому, и я понял, что я никогда не знал такого. Что у меня нет оснований полагать, что это у меня когда-то будет.