Если завтра случится
Шрифт:
Спрей назальный. Спрей от боли в горле. Тра-та-та… Аскорбинка со вкусом манго — 7 шт.
Вот откуда этот запах. Её постоянно жуёт значит.
Любитель аскорбинки, блин.
Закатываю глаза. Интересно становится. Раскапываю среди лекарств упаковку с этими леденцами. Попробуем. Закидываю один в рот.
А губа не дура, между прочим! Оч вкусно. Гораздо лучше, чем те мятные, которые от боли в горле.
Так, ладно. Надо вернуть чеки и кофту на место. Сворачиваю
На обороте чека из аптеки мелким забористым шрифтом написано следующее:
«Позвони мне. Катя 8951436….» и так далее. Ещё и улыбочка-смайлик нарисована. Подмигивающий такой.
Хм.
Переворачиваю.
Так-с…
Оплата наличными и тд. О, вот! Фармацевт Родникова Е.
Е — Екатерина, да? То есть аптекарь дала ему свой номер, что ли?
Он попросил? Или она сама? Что за дурацкий подкат? В аптеке.
Фыркаю.
Аккуратно ступив левой ногой на пол, вешаю кофту на спинку стула.
«Позвони мне».
Такое впечатление, будто инициатива исходила от этой Кати. А что… Вполне возможно, что красивые у него не только глаза и губы, вот девчонка и повелась на внешность.
О чём я, Боже! Да какая разница?
Глупая. Знала бы, чем он занимается, желание знакомиться моментально отпало бы!
Беру термометр, чтобы измерить температуру и отвлечься от странных мыслей, да только вот ни фига не получается! Смотрю на толстовку и чётко сейчас понимаю одну вещь: мне срочно надо узнать, кто скрывается за балаклавой…
Глава 8
Данила
Есть две новости.
Первая — просто отличная. Мне удалось починить чёртов генератор. Теперь можно на какой-то период включать свет и пользоваться электроприборами.
Привет, цивилизация!
Что касается второй новости, она — весьма тревожная. Егор так и не появился. Уже несколько дней с миром нет никакой связи. Сеть не ловит даже на самой верхней ступеньке и это — по-настоящему дерьмово. Особенно, учитывая обстоятельства. Зарецкая ведь болеет…
Честно говоря, показания градусника меня всё ещё тревожат. Температура под действием таблеток хоть и опускается, но к вечеру обязательно поднимается. Когда термометр показал тридцать девять и семь, я прям труханул жёстко. У меня-то подобного никогда не было. Максимум, что помню, тридцать восемь с половиной. Мне тогда лет десять было. То ли грипп, то ли что… Закрыли в изоляторе.
— Теперь у нас есть свет? — восклицает Настя радостно.
Застаю девчонку в странной позе. Она сидит на кровати,
— Что там у тебя? — замечаю, что её оголённая стопа заметно распухла.
— Не знаю. Болит.
Наверное, где-то мелкий осколок остался. Пропустил. Такое вполне возможно.
Оставляю пакет на столе, присаживаюсь рядом и отбираю фонарик, который она держит в левой руке.
— Ты… — дёргается, когда дотрагиваюсь. — Не надо, я сама.
Молча осматриваю повреждённую кожу стопы. Особенно внимательно в том месте, где есть выраженная краснота и припухлость. Под пяткой.
— Что там?
— Стекло, судя по всему.
— Я не увидела.
— Надо достать, — поднимаюсь с постели и отправляюсь в соседнюю комнату за аптечкой. Не особо хочется помогать после той её заявочки, но я напоминаю себе о том, что передо мной всего-навсего девчонка. Слабый пол и всё такое…
Возвращаюсь через минуту. Иду мыть руки, после чего достаю из аптечки то, что нам понадобится: пинцет, спиртовой раствор, ватные палочки, зелёнку, бинт.
— Ори, если что, — обрабатываю «инструмент» и фиксирую ногу девчонки так, чтобы мне было удобнее.
Подсвечиваю фонариком нужную область и приступаю. Не то, чтобы я возомнил себя хирургом… Просто опыт небольшой в этом деле имеется. Однажды, лазая по заброшке, я здорово поранил ногу о битое стекло. Потом вот такая же ситуация была. Один в один.
С задачей справляюсь не сразу. Приходится Зарецкой немного потерпеть до того момента, как мне удаётся подцепить мелкий осколок, засевший глубоко под кожей.
— Вот он, падла! — объявляю почти торжественно. — Щас, погоди, давай зелёнкой рану обработаем. Она любую шнягу залечивает, — опускаю ватную палочку в горлышко бутылёчка.
Я с этой чудо-жидкостью на ты. Главное правило: не уделаться как свинота. У нас в детдоме зелёнка была просто маст хэвчиком. Каждый божий день кто-то Шреком ходил.
— Готово, — озвучиваю, совершив бесхитростные манипуляции. — Мажем.
Наклоняюсь ближе. Осторожно прижигаю рану зелёнкой.
Надо сказать, что девчонка не шипит, не ойкает и не плачет, хотя приятного во всей этой процедуре мало. Никак не реагирует. Просто терпит и ждёт, когда я закончу. Разве что напряжённое тело говорит о том, что ей всё-таки больно.
— Выдохни.
Явно с облегчением опускает ногу.
Разматываю бинт, делаю надрыв зубами и перехожу к заключительной части нашего мероприятия. Лучше пока закрыть все эти порезы. Выглядеть всё это стало значительно лучше.
— Ровно держи. Что с пальцами? — поправляю стопу.
— Я держу… — отводит взгляд в сторону.
Не пойму, смущается или что?
— Какие есть! — бормочет себе под нос.
— Чего? — не понимаю, о чём она.
— Ты спросил, что с пальцами. Какие есть — такие есть. Да, искривлённые. Да, уродливые! Такие! — произносит обиженно.