Эссе и стихи из журнала "Карусель"

Набоков Владимир Владимирович

Крым

1918 г.

Архангелы

Поставь на правый путь. Сомнения развей.Ночь давит над землей, и ночь в душе моей. Поставь на правый путь.И страшно мне уснуть, и бодрствовать невмочь.Небытия намек я чую в эту ночь. И страшно мне уснуть.Я верю – ты придешь, наставник неземной,на миг, на краткий миг восстанешь предо мной. Я верю, ты придешь.Ты знаешь мира ложь, бессилье, сумрак наш,невидимого мне попутчика ты дашь. Ты знаешь мира ложь.И вот подходишь ты. Немею и дрожу,движенье верное руки

твоей слежу. И вот отходишь ты.Средь чуждой темноты я вижу путь прямой.О, дух пророческий, ты говоришь, он – мой? Средь чуждой темноты…Но я боюсь идти: могу свернуть, упасть.И льстива, и страшна ночного беса власть, О, я боюсь идти.«Не бойся: по пути ты не один пойдешь.Не будешь ты один и если соскользнешь с высокого пути…»

Крым

1918 г.

Тайная вечеря

Час задумчивый строгого ужина,предсказанья измен и разлуки.Озаряет ночная жемчужина олеандровые лепестки.Наклонился апостол к апостолу.У Христа – серебристые руки.Ясно молятся свечи, и по столу ночные ползут мотыльки.

Крым

1918 г.

/ Отрывок /

Твоих одежд воздушных я коснулся,и мелкие посыпались цветыиз облака благоуханной ткани.Стояли мы на белых ступенях,в полдневный час, у моря, – и на юге,сверкая, колебались корабли.Спросила ты: что на земле прекраснейтемно-лиловых лепестков фиалок,разбросанных по мрамору? Твоиглаза, твои покорные глаза,я отвечал. Потом мы побреливдоль берега, ладонями блуждаяпо краю бледно-каменной ограды.Синела даль. Ты слабо улыбалась,любуясь парусами кораблей,как будто вырезанными из солнца.

Крым

1918 г.

Движенье

Искусственное тел передвиженье —вот разума древнейшая любовь,и в этом жадно ищет отраженьяпод кожею кружащаяся кровь.Чу! По мосту над бешеною безднойчудовище с зарницей на хребтекак бы грозой неистово-железнойпроносится в гремящей темноте.И чуя, как добычу, берег дальний,стоокие, по морокам морейплывут и плещут музыкою бальнойчертоги исполинских кораблей.Наклон, оправданное вычисленьеда четкий, повторяющийся взрыв —и вот оно, Дедала сновиденье,взлетает, крылья струнные раскрыв.

Крым

1918 г.

Рыцарь

Я в замке. Ночь. Свод сумрачно-дубовый.Вдоль смутных стен портретов смутный ряд.Я не один: в углу – средневековыйсуровый страж, составленный из лат.Он в полутьме, как сон убийцы хмурый,стоял с копьем в закованной руке.Я расставлял огромные фигурыпри трех свечах на шахматной доске.И вот огонь угрюмый отсвет кинулна рыцаря – и видел, слышал я:он медленно забрало отодвинул,и звякнула стальная чешуя.Он подошел тяжелою походкой,стуча копьем и латами звеня;сел предо мной и руку поднял четкои стал играть, не глядя на меня.Взор опустив и трепетом объятый,бессмысленно я пешки выдвигал.Жемчужные и черные квадратыкрылатый ветр, дохнув, перемешал.Последнею пожертвовал я пешкой,шепнул: «Сдаюсь», и победитель мойс какою-то знакомою усмешкой,привстав,

ко мне нагнулся над доской…Очнулся я. Недвижно рыцарь хмурыйстоит в углу с копьем своим в руке,и на местах все тридцать две фигурыпередо мной на шахматной доске.

18 марта 1919 г.

Еще безмолвствую

Еще безмолвствую и крепну я в тиши.Созданий будущих заоблачные граниеще скрываются во мгле моей души,как выси горные в предутреннем тумане.Приветствую тебя, мой неизбежный день.Все шире, шире даль, светлей, разнообразней,и на звенящую, на первую ступеньвсхожу, исполненный блаженства и боязни.

Крым

1919 г.

Номер в гостинице

Не то кровать, не то скамья.Угрюмо-желтые обои.Два стула. Зеркало кривое.Мы входим – я и тень моя.Окно со звоном открываем:спадает отблеск до земли.Ночь бездыханна. Псы вдалитишь рассекают пестрым лаем.Я замираю у окна,и в черной чаше небосвода,как золотая капля меда,сверкает сладостно луна.

Севастополь

1919 г.

Акрополь

Чей шаг за мной? Чей шелестит виссон?Кто там поет пред мрамором богини?Ты, мысль моя. В резной тени колоннкак бы звенят порывы дивных линий.Я рад всему. Струясь в Эрехтейон,мне льстит лазурь и моря блеск павлиний;спускаюсь вниз, и вот запечатленв пыли веков мой след, от солнца синий.Во мглу, во глубь хочу на миг сойти:там, чудится, по млечному путибылых времен, сквозь сумрак молчаливыйв певучем сне таинственно летишь…О, как свежа, благоговейна тишьв святилище, где дышит тень оливы!

Англия

1919 г.

Football

Я видел, за тобой шел юноша, похожийна многих; знал я все: походку, трубку, смех.Да и таких, как ты, немало ведь, – и что же, люблю по-разному их всех.Вы проходили там, где дружественно-рьяноиграли мы, кружась под зимней синевой.Отрадная игра! Широкая поляна; пестрят рубашки; мяч живойто мечется в ногах, как молния кривая,то – выстрела звучней – взвивается, и вотподпрыгиваю я, с размаху прерывая его стремительный полет.Увидя мой удар, уверенно-умелый,спросила ты, следя вращающийся мяч:знаком ли он тебе – вон тот, в фуфайке белой, худой, лохматый, как скрипач.Твой спутник отвечал, что, кажется, я родомиз дикой той страны, где каплет кровь на снег,и, трубку пососав, заметил мимоходом, что я – приятный человек.И дальше вы пошли. Туманясь, удалилсятвой голос солнечный. Я видел, как твой другпоследовал, дымя, потом остановился и трубкой стукнул о каблук.А там все прыгал мяч, и ведать не могли вы,что вот один из тех беспечных игроковв молчанье, по ночам, творит, неторопливый, созвучья для иных веков.

Кембридж

1919 г.

La Morte d’Arthur

Все, что я видел, но забыл,ты, сказка гулкая, напомни;да: робким рыцарем я был,и пряжка резала плечо мне.Да. Злая встреча у ручьяв тот вечер шелково-зеленый,кольчуги вражьей чешуяи конь под траурной попоной.

16 декабря 1919 г.