Есть ли жизнь после Дани
Шрифт:
Существует такая мода на имена. Как и любая другая мода, она циклична. Когда Даня пошел в школу, то их (Дань) там было двое. А когда заканчивал ее, то, неосторожно крикнув его имя на перемене в коридоре, можно было ждать, что четверо обернутся. Дань много, и далеко не все из них странные. Но большинство.
– Зачем мне это? – не сбавляя суровый тон, сказала терапевт и посмотрела на документы как на что-то грязное.
– Документы, там полис. Вы разве не спросите, что меня беспокоит?
– Тебя беспокоит… Это тебя-то беспокоит?
– Я ее не бросал. Она сама меня бросила.
– Одну ее оставил. Она там рыдает сейчас. Зачем ты так? А ведь мог просто мимо пройти.
– Не мог я мимо пройти. Она сама ко мне подошла тогда. – Даня продолжал держать документы в руке. Просто чтобы не забыть зачем он здесь.
– И зачем тебе понадобилось ее в себя влюблять?
– Вы знаете, у меня с головой что-то. Болит все утро.
– У тебя еще и со слухом нелады. Ты, спрашиваю, за что с ней жестоко так? – не унималась суровая девушка. Она явно не была настроена его осматривать, а вот опрашивать Даню ей явно нравилось.
– Я делал все что мог. Ведь я тоже ее люблю. Любил.
– Ты уж определись, любил или любишь.
– Люблю. Но ведь она меня только что бросила.
– Ох, мужчины. Всему вас надо учить, – она выдохнула и немного расслабилась, тем самым сразу стала казаться еще более миниатюрной: – Не бросала она тебя. Между вами возникло серьезное недопонимание. Мне так кажется.
Голос ее уже не имел тех металлических ноток, которые были в самом начале их знакомства. Ну как знакомства, Даня хотел было разглядеть, что написано на ее бейджике, приколотом слева, у большого ворота халата, но не мог. Опускать взгляд на уровень ее декольте в столь напряженной обстановке и когда она глаз с него не спускает было очень рискованным поступком.
– Как это можно недопонять неправильно? – возмутился Даня, – она сказала, что уходит от меня, и положила трубку.
– Не ври, она мне все рассказала.
– А я и не вру. Вы больничный мне дадите?
– Сначала исправь, что натворил, а потом поговорим.
– Хорошо, я могу идти?
– Иди. И береги ее, пожалуйста. Она очень хорошая.
– До свидания, хорошего дня, – попрощался он уже у двери, но взаимности не последовало.
Теперь придется объясняться на работе, думал Даня, когда выходил из больницы. А еще, на чем ему лучше добраться до Нади. Он уже в кабинете решил, что поедет к ней сразу из больницы и попробует помириться. К этому времени Надя уже остынет и с неохотой, но примет его извинения. А остаток вечера они проведут в парке. Сегодня такая хорошая погода.
В это время терапевт сидела на своем стуле. Перед ней стоял пациент с протянутой в руке бумагой. И она вроде как была на работе и должна у него что-то спросить, а вот что именно, она не знала. Да ей и не до этого было, в тот момент она недоумевала, почему у нее на халате расстегнуто столько пуговиц и зачем она надела чужие очки.
Домофон Даня не стал тревожить. Ему бы там не ответили. В оживленном подъезде высотного многоквартирного дома всегда кипела жизнь. Люди ходили по делам из дома и в дом. Хлопали массивной входной дверью с матовым, заляпанным детскими пальчиками стеклом и оставляли бесчисленные следы на белом матовом кафеле в прихожей.
Но именно сегодня жильцам не было никакого дела до входной двери. Двое задержались на работе, одна решила зайти в предыдущий магазин и все же купить эту голубенькую блузку. И в самом доме кто спал, кто ленился, а кто не мог решить, что именно надеть. У одного прогулка сорвалась по причине довольно-таки весомой и дурно пахнущей, выложенной аккуратно у входной двери.
Потому ожидание у Дани выдалось томительным. Пинки мелких камушков с асфальта не принесли положительных результатов. Протирание экрана телефона тоже не вызвало изменений в статусе дверного замка.
Дверь открылась изнутри, вышла маленькая улыбчивая девочка с большим бантом. С коляской и большой сумкой, перекинутой через плечо. С очень деловым видом она поздоровалась с Даней, пока тот деликатно придерживал ей дверь. Выкатила коляску на солнце, поправила выпадающее дитя, свои волосы и платье. Схватилась за ручки и покатила в сторону детской площадки.
Даня подумал, что гулять с ребенком, хотя девочка на самом деле шла за покупками. Ее подруга открыла новый продуктовый магазин, и там раскраски еще, фенечки, разные альбомы. В общем, надо было поторапливаться, пока скидки и все не разобрали и пока предпринимателя-кассиршу не загнали домой. А ребенка, недавно ей подаренного бабушкой, дома не с кем было оставить.
Очень долго не открывали. Потом щелчок замка ознаменовал, что разговору – быть. Она выглянула из приоткрытой двери и казалась не то напуганной, не то удивленной.
– Давай поговорим? – Даня первый нарушил молчание.
– Мне не о чем с тобой разговаривать, Даня, – …но дверь не закрыла.
– Я не уйду, пока не поговорим. Впусти меня?
Она вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Подперла ее, сложила руки на груди и уставилась в пол.
– Ну?
– Что ну?
– Говори. Ты же этого хотел?
– Я думал, вместе поговорим. Неужели тебе нечего мне сказать?
– Да уже сказала все. Я устала, Даня, очень. И не могу больше терпеть.
– А я вот никак понять не могу, что именно ты терпеть больше не можешь. Что тебе так не нравится, тоже никак не понимаю, – Даня чесал затылок и тоже силился увидеть на полу то, что она так старательно разглядывает. – Вообще, зачем ты меня сейчас во всем винишь, как будто ты совершенно ни при чем?
– Конечно, ни при чем. Что я могу сделать, если тебя вообще ничего не интересует?