Есть такие
Шрифт:
– Маша. Проходите... Знакомиться -- так знакомиться... Осматривайтесь, да -- на кухню, я как раз завтракать собралась.
Она лишь заглянула в комнату. Квартира была точно такая же, как у ней. Прошла на кухню, поставив манник на небольшой столик у окна, присела на одну из табуреток. Вкусно пахло поджаренной колбасой. Хозяйка нарезала хлеб, лимон, положила солёных огурчиков на блюдце, засмеялась:
– Может коньячку выпьем по стопочке?
– Как хотите. Мне не навредит.
– Жанна, хоть вы и старше, но давайте по-простому, на "ты", как-то так теплее.
– Тут же, не дожидаясь ответа, спросила.
– Сколько тебе?
–
– А мне, слава Богу, ещё шестьдесят, - продолжала та посмеиваться.
– А что это за дед тут по утрам кудесничает?
– Этот дед ещё нас всех тут переживёт! Грохочет каждое утро... Мы уж привыкли все... Инвалид он, деревянный костыль вместо ноги. А характер жутко неуживчивый, дочь к нему приходит прибираться -- ворчит на неё, она всё время извиняется перед нами за такое беспокойство. А к ней жить не идёт.
Проболтали до обеда. Узнала, что на их площадке из двенадцати квартир только в двух живут парами, одни молодые, другие в возрасте, но в доме в основном -- только престарелые.
В следующий выходной попросила Машу собрать несколько соседок -- задумала угостить их чаем с пирогами для знакомства. Получилось, просидели до обеда.
Сентябрь был уже за середину, но стояла сухая безветренная погода, тополя во дворе ещё не все листья обронили. Они, трое старушек, под вечер сидели на лавочке, обсуждая всех и вся, суетящихся во дворе. Солнце хотя и светило, но уже не грело. Из соседнего подъезда, распахнув дверь, вылетела босая старушка, бросилась за угол дома. Немного погодя, выскочил бородатый в одних древних кальсонах мужик.
– Ты! Жена!
– Оглядывался по сторонам.
– Я найду тебя, стерва! Найду! Никуда не денешься!
– Обратился с трёхэтажными матами к ним.
– Куда она делась? Спрятали?
– Сел прямо на землю перед ними и заплакал настоящими слезами, оправдываясь.
– .бать хочу... .бать хочу! А она, сука, убегает от меня... И что я должен делать?... Жена она мне, или кто?
Поднялся, опираясь на руку, размазал грязными пальцами слёзы, плюнул в сторону и, матерясь, направился в свой подъезд. Жанна с испуганным интересом смотрела на молчавших рядом:
– Что это было?
– Да он давно уже замучил эту бабу своими похотями, - проговорила осуждённо Мира.
– Они на первом этаже живут... Жалко Веру... Частенько бегает от него по соседям... Даже зимой... Бьёт её... А что делать? Родных у неё здесь нет.
– Первый раз в жизни такое вижу! Неужели нельзя ничего придумать! Не может же это бесконечно продолжаться!
– Она уже и петлю на себя примеряла, и таблетками травилась, - дополнила историю Надя.
– Сроду бы не подумала, что в таком возрасте мужику женщина в постель нужна!
– Всё ещё удивлялась она.
– Вот, на старости лет узнала, что, оказывается, есть такие.
– Наши-то давно от работы поумирали... Не приведи, Господь! Нашего-то деда по сравнению с этим даже хорошим назвать можно... Как хоть его зовут?
– Вашего? Аким. Он не плохой старик, заносчивый только. И весёлый он. И матьков от него мы никогда не слышали, сколько живём.
Окна её квартиры и окна дочери в многоэтажке были в прямой видимости, и они договорились по вечерам в десять часов просто перемигиваться светом, якобы "Всё нормально!", чтобы не бегать ежедневно друг ко дружке. Между ними протекала речушка без названия, которая по весне разливалась, поэтому впереди было свободное пространство около километра, может чуть меньше даже. Она даже будильник поставила на десять вечера, чтобы не пропустить назначенное время для обмена сигналами. Даже Маша поинтересовалась, почему у ней будильник звенит не утрами, а вечерами.
– Я по расписанию живу, - засмеялась она, не желая раскрывать тайну.
– Это чтобы я спать во-время ложилась, а то совсем на старости перестала за временем следить.
Как-то после обычной "утренней побудки", к которой она уже и привыкать стала, услышала, что ей стучат по веранде. Удивляясь, приоткрыла занавеску -- дед Аким решил опять повеселиться по-своему:
– Живая?
– Хохотал, размахивая длинной палкой.
– Не дождёшься, старый хрыч!
– Показала ему кукиш.
– О! Да ты весёлая бабка!
– Захохотал ещё громче.
– Тише ты!
– Прикрикнула она на него.
– Спят ещё все в доме!
– А ты что не спишь? Бессонница мучает?
– Да про тебя дурака всю ночь думала!
– Засмеялась она.
– Спускайся, повеселимся вместе, я тебе сказку про любовь расскажу! Познакомимся поближе.
– Тьфу на тебя, неладный!
– Захлопнула открытую на ночь створку окна.
Ни днями, ни вечерами его не было ни видно, ни слышно, хотя она заметила, что он ходил в магазин, ещё куда-то, во дворе бывал, но редко с кем общался по-дружески, а "безобразничал" обязательно по утрам. Она задумала посетить его жилище, зазвала с собой Машу, та, смеясь, согласилась, так как никогда раньше к нему не заходила. И в ноябрьские праздники она с горячим рыбным пирогом, Маша с остатками коньяка и огурчиками задолго до пяти утра подошли к его двери -- удивились, что она совсем не заперта, скорее даже приоткрыта, так как в затворе был кончик половика. Они, перемигнувшись, вошли без стука, заглянули в комнату, где горел ночник. Дед уже одевал протез на свою культю, совсем даже невысокий, чуть повыше щиколотки, вскочил с постели в чём мать родила, схватил подушку с испугу, чтобы прикрыть своё "богатство".
– Ага!
– Захохотали обе.
– Попался нам! Сейчас мы тебя замучаем любезностями!
– Бабы! Вы что, с ума сошли!
– Дверь-то открыта! Ждал ведь нас!
– Продолжали они своё издевательство, направляясь к его постели.
Он быстрёхонько бросился под одеяло. Потом понял вдруг, что они с ним играют и захохотал от счастья:
– Я щекотки боюсь! Не пичкайте меня!
Схватил вдруг обеих и повалил на себя, да так энергично, что они, как маленькие мышата, запищали, растерявшись. А он только хохотал.
– Твой смех злорадный нас обескураживает, - смеялась Маша.
– Так и быть, разрешим тебе одеться. Пойдём, Жанна, на кухню.
За столом разговорились.
– Аким, а почему двери-то на ночь держишь открытыми?
– Не удержалась Маша от вопроса.
– Боишься, что мёртвым вдруг нечаянно окажешься?
– Так вас ведь здесь много, а я один. Вдруг, думаю, какая заглянет, - хохотал он.
– Ну всё-таки?
– Ну, девки, напоили меня коньяком, языку так и хочется потрепаться. Придётся честно признаться.
– Вздохнул.
– Веру не раз спасал от её хищника похотливого. Она как-то зимой в одной рубашке бегала стучала во все двери -- никто ведь из вас не открыл. Кроме меня. Вот, с тех пор и не закрываюсь. Её мужик ведь сроду никогда даже подумать не сможет, что она у меня ночью прячется.