Естественный отбор
Шрифт:
Когда в предбаннике разделись догола, Хайло, увидев на спине у Симы татуированную бабочку, ухмыльнулся и предложил:
— Може, на пару попаримся, кент?..
Сима бросил взгляд на его мощный торс и скромно потупился.
Сначала парились Прыщ, Бабахла и Хряк. Потом в парилке уединились Хайло с Симой и долго-долго не выходили из нее…
Вода в бассейне перехлестнула через бортик, когда в него с торжествующим бычьим ревом прыгнул разомлевший в парилке Хайло. А Сима подсел к согбенному от грустных мыслей
— Побухтим? — сказал он ему на ухо.
— О чем? — брезгливо отодвинулся от него тот.
— Были бы два деловых человека, а о чем всегда найдется, — осклабился Сима и отпил из бутылки кампари, так любимого Ольгой, глоток. — Слушай сюда, Толянчик… Если из пункта А в пункт Б сегодня в семь утра вышел поезд, значит, в пункт Б он прибудет послезавтра в полдень, сечешь?..
— Не-а.
— А в поезде к мамке и папке едет сечешь кто?
— Не-а.
— Мамка-то на самолете разбилась, а папка встречать кого будет?..
— Скиф!.. Пацанка едет, — дошло до Тото. — И чо?
— Информация к размышлению, — шепотом ответил Сима.
— Не-а, на вокзале — невпротык, — сплюнул Тото на мраморный пол. — А зеленкой лоб закрасить Скифу — я б кайф поимел, бля буду, шеф!
— Врубись, Тото, — горячо зашептал Мучник. — Скиф — волчара позорная, Ольгу в деревянный бушлат вбил, чтоб ее и мои бабки к своим граблям прибрать…
— Шефиня ж на самолете…
— Угу-у. На днях Скиф был в ее ангаре… Гайку какую-то открутил, и хер наны…
— Ну, змей! — вяло откликнулся Тото. — Но, западло, шеф, не врублюсь, чо ты за пацанку?..
Сима хлопнул себя по жирным телесам ладошками:
— Поезд-то через хохлов идет!.. Пацанку с поезда и отстегивай, чмо керзовое, за пацанку все, что тебе на халяву выпало. Крутые бабки для чмошника — что картины Кандинского для Хряка.
— Чо-о?..
— Абстракция. Пердю монокль, говорю. Отстегнет, фраер, куда денется? Психология-то у него совковая…
— Ага-а, — согласился Тото. — И мой пахан отстегнул бы.
— Идешь на дело — просандаленные бабки Серафим тебе великодушно прощает и расписку рвет, а в дорогу еще «дури» с «зеленью» кинет без жлобства.
Пустые глаза Тото стали приобретать осмысленный блеск.
— А сколько я срублю на этом?
— «Лимонов» двадцать баксов. Врубился теперь?..
Глаза Тото округлились и вспыхнули алчным блеском, но быстро угасли.
— За такие бабки меня здесь уроют, как два пальца…
— На хрен тебе здесь? — вскинулся Сима. — Отдохнешь с год на Канарах. А хочешь, в Хайфе на моего бабая филиал фирмы «СКИФЪ» откроем, а дела на ней будешь крутить ты. Израильский закон своих не выдает.
— В Хайфе? — туго соображал Тото. — Я ж не обрезанный…
— Ха-а! — хлопнул себя ладошками Сима. — Вы посмотрите на него!.. Будто мой папа Мучник лучшего кореша его сына не может уже сделать обрезанным?
— А пацанка точно в поезде едет? — завелся Тото.
— Точно. Твой папаша вчера из кабинета вас выпер, а Сима на диване лежать остался и разговор с моим тестем Коробовым сек, но вида не показывал.
— Скиф и два сербских волкодава, — размышлял Тото. — Братву бы еще надо.
— Придурков бери, — кивнул Сима на Хряка и Бабахлу, плескавшихся в бассейне. — И хохлов я штук за десять уговорю. Они баксы за отмазку с кичи отдадут, и опять голыми яйцами трясти, что ли…
— А куда я потом придурков дену? Не в Хайфу же… Сима усмехнулся и посмотрел Тото в глаза.
Тот понимающе усмехнулся в ответ и спросил:
— Когда к хохлам рвать?
— С утра для отмазки Ольгу чин-чинарем схороним и сразу аля-улю на дальняк. В Киеве успеете перехватить поезд, а хохлы подскажут, где на Украине затырить пацанку. Связь по спутнику держать будем.
— Ты гений, шеф, бля буду! — прошептал воспрявший духом Тото.
Предстоящее дело после пережитого стресса показалось ему проще пареной репы. К тому же Тото очень хотелось сравняться по крутизне с Мучником и сквитаться за все со Скифом.
ГЛАВА 28
Прокуратура очень быстро провела следствие и прекратила дело. Никаких прямых доказательств на покушение установить не удалось. Экспертиза тоже ничего не прояснила. Самолет, хотя и по касательной, промчался по тонкому льду почти километр, но от удара о твердь развалился на куски, кабина и двигатель ушли под воду. «Черного ящика» на этой «Сессне» не было.
Но еще до прекращения дела родным передали какие-то обугленные тряпки и смятую игрушку.
Ольгу хоронила только мать с дальними родственниками. Было еще объявлено, что старый Коробов находится в Японии, потрясен случившимся, но прилететь не может.
Гроб не открывали. Перед тем как опустить в яму, наспех заколотили крышку. Священник, из каких-то новоявленных, прочитал последнее напутствие, боязливо оглядываясь вокруг, словно опасаясь лицом к лицу встретиться с крутыми парнями, окружавшими могилу.
Речей почти не говорили, только опасливо перешептывались. Некоторые, как сокурсница Верка Мамонтова, вынесли в своих досужих суждениях приговор, что Ольга все-таки стала жертвой третьего покушения.
Для этого были все основания. Некоторые слышали, что в Москву инкогнито вернулся ее первый муж — международный военный преступник, которого милиция не арестовывает лишь потому, что он привез в Россию и вложил в крупнейшие частные банки несметные суммы в твердой валюте.
Пожилые женщины на похоронах были убеждены, что Ольга покончила с собой из-за того, что не могла разобраться в своих чувствах — она любила обоих: и первого, и второго мужа.