Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
Птолемей I Лаг
(№ 1101). «У царя Птолемея был красавец возлюбленный по имени Галет. Сердце этого отрока было, однако, еще лучше, чем его красота. Птолемей часто повторял ему об этом, говоря: «Милый мальчик, ты никому не причинил зла, но всем делаешь одно добро». Однажды Галет ехал верхом рядом с царем. Издали заметив, что каких-то людей ведут на казнь, он в тревоге сказал Птолемею: «Счастье этих людей, что мы на конях, и, если ты не против, царь, давай поторопимся и догоним их, чтобы появиться перед несчастными как Диоскуры, -
Предстали им достойные спасители, [ цитата неизв. автора – примеч.]
как говорят о Касторе и Полидевке». Царь не мог нарадоваться на доброту мальчика и восхищался его сострадательностью;
Антиох I
(№ 1102). «Случилось так, что Антиох влюбился в Стратонику, которая, несмотря на юные годы, уже родила от Селевка… Лекарь Эрасистрат без труда догадался, что царский сын влюблен, и решивши разузнать, в кого именно, - а это было задачею далеко не простою, - постоянно оставался в его спальне, и всякий раз, как входил красивый юноша или красивая женщина, внимательно всматривался в лицо Антиоха и наблюдал за теми членами тела, которые, по природе своей, особенно живо разделяют волнения души. На любое из прочих посещений больной отвечал одинаковым безразличием, но стоило показаться Стратонике, одной или же вместе с Селевком, как тут же являлись все признаки, описанные Сапфо…» (Плутарх. Деметрий 38, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.2, с.389])
Рассказ об Антиохе и Стратонике (Аппиан XI 59 [Аппиан 2002, с.293])
Деметрий Полиоркет
(№ 1103). «Услышав, что сын снова занемог, Антигон отправился его навестить и в дверях столкнулся с каким-то красивым мальчиком. Он сел подле постели больного и взял его руку, чтобы сосчитать пульс, а когда Деметрий сказал, что лихорадка теперь уже ушла, ответил: «Конечно, ушла, сынок, и даже только что встретилась мне в дверях». Так снисходителен был Антигон к подобным проступкам Деметрия ради иных его деяний» (Плутарх. Деметрий 19, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.2, с.378])
Деметрий в Афинах (304 г.):
(№ 1104). «Пол в своих покоях он велел кропить благовониями и усыпать всевозможными цветами в зависимости от времени года для того, чтобы ступать по ним. С женщинами Деметрий обращался как распутник и не был чужд любви к мальчикам. Он следил за своей наружностью; заботился о причёске, в золотистый цвет красил волосы, румянил щёки и натирался благовониями, щеголяя своим легкомысленным образом жизни» (Элиан. Пёстрые рассказы IX 9 [Элиан 1963, с.69])
(№ 1105). «А Деметрий … день за днем осквернял акрополь столь гнусными насилиями над горожанками и свободнорожденными мальчиками, что чище всего это место казалось, когда он распутничал с … всесветно знаменитыми потаскухами. Вообще излагать подробности я не стану - из уважения к Афинам, - но было бы неправильно и несправедливо обойти молчанием доблесть и чистоту Дамокла. Этот Дамокл, еще совсем юный, не избегнул, однако, внимания Деметрия, ибо само прозвище мальчика выдавало редкую его прелесть: его прозвали Дамоклом Прекрасным. Ни на какие обольщения, подарки или же угрозы он не поддавался и в конце концов перестал посещать палестры и гимнасий и только ходил мыться в частную баню. Туда и проскользнул Деметрий следом за ним, улучив время, когда Дамокл остался один, а мальчик, убедившись, что помощи ждать не от кого, сбросил крышку с медного котла и прыгнул в кипящую воду. Так он погиб незаслуженною и жалкою смертью, но выказал благородство, достойное его отечества и его красоты, - не то что Клеэнет, сын Клеомедонта, который «исхлопотал» помилование своему отцу, присужденному к штрафу в пятьдесят талантов, и, предъявив народу письмо Деметрия, не только опозорил самого себя, но и в городе посеял смуту и беспорядки» (Плутарх. Деметрий 24, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.2, с.381])
Гермокл. «На возвращение Деметрия Полиоркета» (см. [Поэты 1999, с.395-396])
Антигон Македонский
(№ 1106). «А возлюбленным царя Антигона был кифаред Аристокл, о котором Антигон Каристский так говорит в жизнеописании Зенона. Царь Антигон имел обыкновение заходить к Зенону после пиров. Как-то, возвращаясь вечером с попойки, он вломился к нему и стал убеждать его присоединиться к гуляками в доме кифареда Аристокла, которого царь любил без памяти» (Афиней XIII 603д = Зенон, фр.23 Арним [ФРС 1998-, т.1, с.11])
Эпир
(№ 1107). «Гелон, которому Неоптолем особенно доверял, дружелюбно приветствовал Пирра и подарил ему две упряжки подъяремных быков. Их попросил у Пирра Миртил, один из виночерпиев, а когда царь отказал ему и отдал быков другому, Миртил был жестоко оскорблен. Его обида не укрылась от Гелона, который, как говорят, пригласил этого цветущего юношу на пир и, за вином овладев им, принялся уговаривать перейти на сторону Неоптолема и извести Пирра ядом. Миртил сделал вид, будто одобряет замыслы Гелона и поддается на уговоры, а сам сообщил обо всем Пирру» (Плутарх. Пирр 5, пер. С.А.Ошерова [Плутарх 1994, т.1, с.436])
Агафокл
(№ 1108). «Сицилийский тиран Агафокл … достиг царской власти, будучи сам низкого и презренного происхождения; он родился в Сицилии, а отцом его был горшечник. Детство и юность его были не благороднее, чем его происхождение. Он был замечательно красив лицом и телом и добывал средства к жизни, служа орудием разврата. Когда он достиг более зрелого возраста, он перешел от разврата с мужчинами к разврату с женщинами, затем, приобретя недобрую славу у обоих полов, стал наниматься грабежами» (Юстин. Эпитома Помпея Трога XXII 1, 1-5 [Юстин 2005, с.160])
См. Полибий XII 5.
(№ 1109). «Агафокл, узнав, что киренец Офела отправился в поход с большими силами, услышав, что он был чадолюбивым, послал заложником к нему своего сына Гераклида, находящегося во цвете лет, дав мальчику поручение выдержать испытание в течение немногих дней. Мальчик пошел; киренец, уступив возрасту, призвал его и был занят только попечением о нем. Агафокл, неожиданно приведя сиракузян, Офелу убил и овладел всем его войском, и сына возвратил необесчещенным» (Полиэн V 3, 4, пер. И.В.Косинцевой [Полиэн 2002, с.187])
Агафокл и Офелла. (Юстин. Эпитома Помпея Трога XXII 7, 5 [Юстин 2005, с.165])
(№ 1110). «(15, 1) … Не одобряю я также и брани Тимея против Агафокла, хотя бы он и был подлейший из людей. (2) Я разумею то место в самом конце истории, где Тимей утверждает, что Агафокл в ранней юности был общедоступным любодеем, готовым к услугам гнуснейших развратников, галкой, зимолетом, предоставлявшим себя во всех видах любому негодяю. (3) К этому Тимей прибавляет, что, когда Агафокл умер, жена его в жалобных причитаниях говорила: «Чего только я не делала с тобою? Чего ты не делал со мною?» … (5) Дело в том, что Агафокл наделен был от природы выдающимися достоинствами, (6) как можно легко видеть из слов самого Тимея. … (8) Не следует ли из этого со всей очевидностью, что Агафокл был человек замечательный, редкий, одаренный сильною волею и большим умом, потребными для государственной деятельности?» (Полибий XII 15 [Полибий 1994-95, т.2, с.192-193])
Разное
Италия
(№ 1111). «Некий тарентинец, человек бесстыдный [в рукописи собств.имя «Энесий»] и невоздержанный в отношении всех удовольствий, назывался Таидой за свою красоту, распутную и в дурном смысле общедоступную среди мальчиков». (Дионисий Галикарнасский. Римские древности XIX 4 (17), 2 (6), пер. А.М.Сморчкова [Дионисий 2005, т.3, с.217])
Афины
(№ 1112). «(13, 1) По уверению Тимея, Демохар чинил блуд верхними частями тела, не достоин был возжигать священный огонь, своим поведением превзошел описания Ботриса, Филениды и прочих непристойных писателей. (2) Таких ругательных выражений не должен бы позволять себе не то что человек просвещенный, но даже тот, что в непотребном доме торгует собственным телом. (3) Тимей же, дабы придать больше веры своему срамословию и бесстыдным измышлениям, (4) взводит на человека новую клевету, привлекая в свидетели какого-то безвестного комика.