Эта безумная Вселенная (сборник)

Рассел Эрик Фрэнк

Неожиданно Мэри прервала размышления Кормана.

— Дэвид?

Он обернулся на голос. Он все еще пребывал в смятении, поскольку встреча с Татьяной оказалась совсем не такой, как он себе ее представлял. У Мэри было полчаса, чтобы прийти в себя. А в его жилах все еще кипела кровь.

— Оставь нас на несколько минут, — потребовал он. — Я тебя позову, как только закончу.

Мэри вышла, но ему показалось, что она наслаждается его замешательством. Она и не надеялась, что такое возможно.

— Подойди ко мне, Татьяна, — сказал Корман неожиданно

мягко.

Она приблизилась, делая каждый шаг медленно и осторожно, и остановилась, коснувшись письменного стола.

— Пожалуйста, обойди стол с этой стороны и стань возле моего кресла.

Она машинально, почти как робот, выполнила требование, темные глаза без всякого выражения смотрели вперед. Оказавшись возле его кресла, она замерла, молча ожидая дальнейших распоряжений.

Он сделал глубокий вдох. Вдруг показалось, что он слышит тоненький голос, монотонно повторяющий: «Я должна быть послушной. Я должна делать то, что мне говорят. Я могу делать только то, что мне сказали».

И она подчинялась, не имея сил для сопротивления. Ей пришлось уступить всем требованиям, чтобы сохранить свою драгоценную тайну в неприкосновенности. Другого пути не существовало.

Потрясенный Корман спросил:

— Ты ведь можешь говорить?

Девочка едва заметно кивнула.

— Но все время молчишь, — заметил он.

У нее не возникло желания возразить или хотя бы предъявить доказательства своей способности к общению. Она сочла его вопрос риторическим. Молчаливая и серьезная, она прижимала к груди медведя, дожидаясь, когда мир Кормана перестанет тревожить ее собственный мир.

— Ты рада, что попала сюда, или жалеешь об этом?

Никакой реакции. Лишь внутреннее созерцание.

— Ну, значит, рада?

Неуверенный полукивок.

— Или жалеешь, что оказалась здесь?

Она едва заметно покачала головой.

— Ты бы предпочла остаться здесь или вернуться назад?

Девочка подняла взгляд, но не для того, чтобы увидеть собеседника, а для того, чтобы убедиться, что он ее видит.

Он позвонил в звонок и сказал Мэри:

— Отвези ее домой.

— Домой, Дэвид?

— Да, именно так я сказал. — Ему не понравилась преувеличенная мягкость ее голоса.

Наверное, за этим что-то стояло, но он не сумел понять, что именно.

Дверь закрылась. Корман нервно забарабанил по столу пальцами — он представил глаза девочки. И вновь ощутил холод в животе.

В течение следующих двух недель на него навалилось множество новых проблем. Как и большинство государственных деятелей его уровня, Корман был способен решать сразу несколько задач. Но он не обладал способностью почувствовать момент, когда необходимо переключиться на нечто главное.

Первые несколько дней он игнорировал свою бледную гостью. Однако не мог вести себя так, будто ее и вовсе не существует. Она постоянно присутствовала, тихая, послушная, скромная и худенькая, с большими, широко раскрытыми глазами. Подолгу сидела на стуле неподвижно, словно забытая кукла.

Когда

к ней обращалась Мэри или кто-то из горничных, она игнорировала несущественные замечания, отзываясь лишь на прямые вопросы или приказы. Она отвечала слабейшим движением головы или жестами и произносила односложные слова, если без них было не обойтись. В этот период Корман совсем не разговаривал с Татьяной. Но заметил: девочка фаталистически воспринимает тот факт, что не стала частью его сложной жизни.

На четвертый день после ужина он оказался с девочкой наедине, наклонился к ней и резко спросил:

— Татьяна, что с тобой? Ты здесь несчастлива?

Она отрицательно качнула головой.

— Тогда почему ты не смеешься и не играешь, как другие дети?

В этот момент в комнату вошла Мэри, и он замолчал.

— Секретничаете? — осведомилась Мэри.

— Можно подумать, что у нас есть повод, — проворчал он.

В тот же вечер он получил последнюю сводку с театра боевых действий. Она не принесла ему удовлетворения, скорее вызвала досаду. В ней отсутствовала энергия, напор. Покорение планеты больше не доставляло ему радости.

К концу второй недели ему до смерти надоел голос, который почти всегда молчал, и глаза, смотревшие мимо него. Казалось, он живет рядом с призраком. Так больше не могло продолжаться. Человек должен иметь возможность расслабиться в собственном доме.

Конечно, он мог приказать, чтобы девочку отвезли обратно на Лани, как хотел сделать с самого начала. Однако так он признал бы собственное поражение. А Корман не мог проиграть, тем более молчаливому ребенку. Татьяна не выживет Кормана из его собственного дома и не заставит вышвырнуть ее вон. Он принимает вызов. И добьется победы.

Призвав в кабинет главного научного консультанта, он с пафосом произнес:

— У меня на руках оказался ребенок, который не может приспособиться к окружающей обстановке. Девочка понравилась моему сыну, и он прислал ее сюда с Лани. Она действует мне на нервы. Что тут можно сделать?

— Боюсь, я не сумею вам помочь, сэр.

— Почему?

— Я физик.

— Ну, а предложить кого-нибудь другого вы можете?

Физик подумал и ответил:

— В моем департаменте нет подходящего человека, сэр. Однако наука занимается не только разработкой различных устройств. Вам нужен специалист совсем в другой области.

Он связался с ближайшей больницей и тут же получил ответ.

— Вам поможет детский психолог.

— А кто лучший на нашей планете?

— Доктор Джагер.

— Свяжитесь с ним. Я хочу, чтобы он приехал ко мне домой сегодня вечером, не позднее семи часов.

Джагер, толстый весельчак среднего возраста, легко сыграл роль старого друга, случайно зашедшего к Корманам. Он болтал о всяких пустяках, втягивая в беседу Татьяну, даже сделал вид, будто о чем-то толкует с ее медведем. В течение часа девочка дважды выходила из своего мирка, чтобы улыбнуться, но тут же опять замыкалась в себе.