Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
Шрифт:
– На «Антигуа Классик» был?
– О, конечно! В Фалмуте! А ты откуда эту регату знаешь?!
Макгуайер изумлённо оживился.
– Я тоже был в декабре на Антигуа. Меня волонтёром на «Спартан» в гонку приняли, мы второе место в группе «В» взяли.
– Вот здорово!
Приподняв на лоб свои чёрные непроницаемые очки, Макгуайер наконец по-человечески улыбнулся.
– А я бы тебя сегодня всё равно сделал!
– Кишка тонка.
– Чего, чего?!
Яхтсмен никак не мог понять последнюю фразу Глеба Никитина. Тот кивнул Бориске.
– Уточни для товарища моё особое мнение.
Старые тополя были вроде как декоративные пальмы.
На их фоне, на перспективе далёкого пространства золотого залива иностранцы начали щедро фотографироваться. Взяв пример с Хиггинса, который уговорил капитана Глеба и Бориску встать около костра вместе и щёлкнул их так несколько раз; многие и сами захотели сделать памятные фото своих отважных командиров.
– Всё, хватит! Я не фотогеничен. Вот этого многообещающего молодого человека можете снимать, сколько вашей душе угодно!
Загорелый и похорошевший победитель гонки Бориска с удовольствием позировал и гордо улыбался в объективы.
Кто первый задумал бросаться рюкзаками, Глеб не заметил.
Сначала над догорающим костром летал один тугой вещмешок, потом их было уже три, через минуту между рук гогочущих регбистов метались уже пять тёмно-зелёных пузырей с развевающимися брезентовыми лямками. Но скоро их хозяева поочерёдно распознали своё истязаемое имущество и отняли рюкзаки у вандалов. Все. Кроме одного. Бориска продолжал наслаждаться славой в лучах юпитеров, а его пожитки продолжали спортивно летать над бельевыми веревками.
– Эй! Стой!
Бросающие одновременно внезапно замолчали, а беспризорный Борискин рюкзак шлёпнулся около самых костровых углей.
Затихли и те, кто первыми обернулись к игрокам.
Они успели рассмотреть, ЧТО выпало на песок из рюкзака, и поэтому так странно переглядывались.
Капитан Глеб шагнул к костру.
Никто, кроме него, даже и не пытался поднимать ЭТО.
Опустившись на колени, Глеб не спеша, обмахивая их от песка и терпеливо считая, собрал в ладонь рассыпанные патроны. Двадцать четыре новеньких автоматных патрона калибра 5, 45 миллиметра.
– И здесь у него ещё есть.
Услужливо обшарив уже расстегнутые боковые карманы Борискиного рюкзака, Тиади Грейпсювер подал Глебу два таких же патрона.
Все молчали. Молчал и растерянно улыбался Глебу Бориска.
– Нет, что вы…. Что ты, Глеб?! Я их не брал, не брал, честное слово!
– Не вибрируй.
«Опять милый обиженный Костик.… Откуда он здесь? Откуда у него автоматные патроны и почему он решил воспользоваться таким серьезным оружием, чтобы пугать меня там, в лесном завале? Как он узнал, что на стрельбище у нас пропали боеприпасы, как смог подбросить их в рюкзак к Бориске?! Это же ведь он мальчишку хочет опоганить в моих глазах, поссорить меня с ним! Явный перебор!
…И все-таки, откуда мой юный помощник поимел информацию, что именно я поведу этот маршрут? Кто направил его ко мне тогда, в комнатку Дома быта?».
– Это не он! Он не мог украсть эти пули!
К недоверчивым, хмурым однополчанам по очереди стал бросаться с пламенными призывами возбуждённый Хиггинс.
– Посмотрите на нашего маленького командира! Он же переживает! Не мог он так плохо поступить!
Бельгиец брезгливо отбросил руку Хиггинса со своего плеча.
Обведя тяжёлым пристальным взглядом личный состав, капитан Глеб очень неожиданно и хорошо улыбнулся, опять поочерёдно озарив каждого своим весёлым, синим взглядом.
– Чего вы так перепугались? Это подарок. Всего лишь подарок. Офицер дал мне эти патроны, чтобы я заказал сделать из них памятные сувениры. Вам же подарки домой нужны? Нужны! Вот я и положил их в его рюкзак, – Глеб потрепал Бориску по кудрям. – В моём-то багаже места уже нет, потому что там всякого богатства сверх меры положено. А он и не знал, что я ему такой груз добавил. Не знал ведь, помощничек, а?
– Не.
Голос ошеломлённого Бориски был трагичен.
– Чечако…
Глеб взялся за куртку, широко накидывая её себе на плечи.
– Всё, закончили разговоры! Шлюпки на воду! Пора домой.
Растерянный, униженный несправедливо отобранным шлюпочным триумфом и, совсем не доверяя в этот момент своему английскому языку, Бориска автоматически переспросил стоящего рядом с ним Хиггинса.
– А что это такое – «чечако»? Глеб сильно обиделся и меня так нехорошо назвал?
Всё ещё взволнованный вопиющей человеческой несправедливостью Хиггинс одышливо хрюкнул и пожал плечами.
– Нет, по-моему, это что-то героическое, из Джека Лондона…
На обратном пути от острова Глеб Никитин назначил вместо себя рулевым «Джин» вошедшего во вкус Макгуайра, а сам пересел в шлюпку к Бориске. Никаких гоночных подвигов уже никому совершать не требовалось, и все устало молчали, изредка поглядывая по сторонам на знакомый залив.
Глеб тоже не тревожил расспросами Бориску.
Вечерело.
Покраснели облака над горизонтом, утих и сменился на западный ветер.
Бориска старательно не смотрел на Глеба и, если и командовал очередной парусный маневр, то делал это не лихо и грозно, а так, смущённо…, по необходимости.
Потом они опять молчали.
Домашний берег приближался.
Капитан Глеб незаметно улыбнулся в поднятый ворот куртки. Парня необходимо было встряхнуть.
– Сколько сейчас времени?
Бориска растерялся от неожиданного вопроса.
– Я…, это.… У меня часы там…, в рюкзаке. Чтобы не замочить. Я положил их в кармашек. Это неправильно?