Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
Шрифт:
– А вот пива в бане никакого не люблю – баловство!
….Через минут пятьдесят, определив правильный момент, капитан Глеб шепнул леснику, чтобы тот не зверствовал, не доводил иностранных мужиков до конфуза. Смельчаки терпели пятый заход уже из последних сил, краснели и пыхтели, не покидая парилку только из-за личного бандитского форсу, и нужно было их обязательно поощрить, организовав совместный триумфальный выход на свободу.
В демонических бороде и бровях опять блеснули лукавые лесные глазки.
– Правильно
Иностранцы, одинаково багровея мокрыми лицами, важными кивками выразили своё «добро».
Первым бросился к тяжёлой влажной двери Хулио. Всем своим невозмутимым видом и неторопливой походкой О'Салливан показывал, что ещё часик такой приятной и лёгкой процедуры ему бы не помешал. Но всё-таки при этом покачнулся и вцепился в плечо Макгуайера. Англичанин застонал сквозь зубы, но не выругался. Не было сил. Николас шёл к спасительному выходу на автопилоте, закатывая в беспамятстве крупные честные глаза. Банными прелестями он не проникся.
….Внизу, за грядками, почти рядом с ручьём, в лунном свете блестела крупная чёрная лужа. На порожке бани абсолютно голый лесник широко и щедро развёл перед ними большими руками.
– Это мой пруд. Днём здесь красиво, рядом вот, сейчас-то вы не увидите, красные буки растут, целая роща, когда-то давно в научных целях они были посажены. Желающие могут нырнуть.
Вместе с ним в студёную чистую глубину с удовольствием плюхнулся только капитан Глеб Никитин.
– А ты чего? Собирайся.
С пренебрежением Тиади махнул рукой
– Грязно там у него…
Направив на помывку последний отряд, состоящий из слабаков и явных трусов, лесник, растираясь полотенцем, поинтересовался у них скорее уже по инерции.
– Без меня справитесь?
И пояснил.
– Напитками нужно немного заняться, пока вы там с вениками баловаться будете.
В доме за последнее время заметно повеселело, прибыли и новые люди.
Какой-то местный мужик, черный, кудлатый, в тельняшке, схватив своё бельишко и полотенце в охапку, бросился по банной тропинке догонять ушедших.
– Это у тебя ещё кто?
– Не боись, командир. Это поп наш, местный, поселковый…. По пятницам всегда у меня баньку посещает. Спокойный батюшка, не буянит особо. Да и кушает напитки не очень значительно, хоть и много глупостей иногда при этом говорит. Ладно, с попом-то…
Лесник по-хозяйски задумался.
– Спать-то вы где всей шайкой будете? На чердаке у меня места много, только спускаться неловко, лесенка узкая, шеи твои фюреры себе по нетрезвости переломают. Некурящих могу пустить на сеновал.
– Отлично. Дождя сегодня не обещают, а воздух здесь чудесный. Вставать завтра рано, так что особо нежиться сегодня ночью нам и не придётся.
– Палатки ставить будете?
– Зачем?!
Маленькая Люся вовсю командовала иностранными гостями.
И немцы, сменившие простыни на лёгкое исподнее (хозяйка разрешила!), и Хиггинс, и О'Салливан, подчиняясь её писклявому голосочку, расставив в гостиной длинный гостевой стол, таскали к нему из подвала деревянные скамейки и табуретки.
Лесник, весь в белом, – в старорежимной советской нательной рубахе и в солдатских кальсонах – босиком передвигался вокруг стола.
– Вот, смотри, у меня здесь лосось малосольный, сегодня только утром, до дождика, сходил сети проверил, а к вечеру он уже у меня готов! Это вот рыжики солёные, жена по осени всегда две кадушки, как минимум, в подпол прячет. А вот это.… Ни за что не угадаешь! Понюхай! Нюхай давай, попробуй капельку на язык! На спор не угадаешь, что это за напиток такой!
Капитан Глеб признался, что не угадает.
– Это мой самый главный продукт, самогон, на лепестках розы настоянный! Ну, в лесу же видал, шиповник такой крупный растёт, мы его тут все дикой розой называем. Жена с племянницами цветы эти обрывают, корзинами домой приносят, а я, вот, потом с ними экспериментирую! Ну, как? Вкуснятина?!
Действительно, из крупнокалиберной бутыли тёмного стекла вовсю несло качественным парфюмом. Пришлось поверить лесовику на слово, так как иного варианта, кроме лепестков внутри, Глеб себе даже и представлять не хотел.
За хлопотами как-то незаметно дождались из бани и своих последних. Вперемешку, розовые, распаренные, в полотенцах, простынях, и уже остывшие, степенные, граждане со смехом и гиканьем уселись за богатый стол.
Николас опять стал сильным и, совершенно случайно услышав смачный перевод Глеба, пожелал себе на вилку большой кусок копчёной кабанятины.
Ирландский ботаник Дьюар кропотливо занялся составлением для себя салата из пяти сортов квашеной капусты. Мочёным яблочком увенчав этот сугубо растительный натюрморт, маленький Стивен сразу же загордился и поднял в готовности свою рюмку. Немцы зверски терзали домашние свиные колбасы, запивая их сладкой брагой, а О'Салливан – о чудо! – отгоняя от своей тарелки горячий картофельный пар, потребовал лично для себя в качестве закуски симпатичных грибов-рыжиков, да побольше!
Обезвоженные в парилке организмы требовали жидкостей. Мощный аромат розового масла разносился по комнатам гостеприимного дома.
– Ты не отвлекайся на деликатесы-то особо, сейчас самая бдительность нам нужна. Помни, что мы всё ещё ответственны за наших пациентов. Ешь больше картошки, мажь масло…
– Зачем?
Все опасности казались смешному Бориске уже в прошедшем времени.
– Ты и сегодня мне нужен живым. Выпить немного можешь, если уж очень насядут коллеги с уважением, но только из рук Хиггинса – ему я теперь тебя доверяю.