Этичный убийца
Шрифт:
— Как ты себе это представляешь, если ему каждый раз достаются самые лучшие участки?
Бобби только покачал головой:
— Хороший книготорговец нигде своего не упустит. И Лемми ведь тоже не сразу стал сливки снимать. Ты же знаешь: все новички начинают с нуля. Когда только начинаешь работать, тебе никто поблажек не дает.
— А мне и сейчас их не дают, — проворчал Скотт.
— А Лемми всего добился сам. Мечтаешь о бирюльках — докажи, что ты их заслужил.
— Да ему просто повезло, — возразил Скотт. — Он просто богатый жиденок, который мечтает захапать себе побольше деньжат.
— Да брось, Скотти, — примирительно
— Да? И что же в нем отличного? Только и умеет, что жопу начальству лизать, — заявил Ронни Нил, который по-прежнему лежал в своей постели, раскинув руки и ноги. — Ты ведь отлично лижешь жопу, да? — спросил он, обращаясь ко мне.
— Давай определимся в понятиях. Что значит — отлично? — парировал я.
— Господи помилуй! — воскликнул Бобби. — Да вы, ребята, сегодня смурные какие-то. Хорошо, что ты уже оделся, Лемми. Игрок хочет с тобой поговорить.
Ронни Нил, который все это время валялся в мечтательной позе, вдруг буквально выпрыгнул из постели. Как и Скотт, он спал голым по пояс, но, в отличие от него, имел стройное мускулистое тело. У Ронни Нила были небольшие, но крепкие грудные мышцы, а на спине мускулы выпирали, как крылья. На левом плече у него красовалась татуировка в виде креста, сделанная вручную, чернилами. Такими татуировками обычно украшают друг друга заключенные в тюрьмах.
— Зачем это он понадобился Игроку? — требовательно спросил Ронни Нил.
Бобби пожал плечами:
— Я думаю, Рончик, тебе стоит самому спросить у босса.
Ронни Нил, сощурившись, испытующе взглянул на Бобби.
— Нечего Игроку с ним обсуждать. Я не потерплю, если Игрок возьмет его в дело.
— В какое такое дело? — Настала очередь Бобби насторожиться.
— Я не хочу, чтобы Игрок с ним разговаривал, — уклончиво ответил Ронни Нил.
В его голосе звучала даже не обида, а злость.
Вообще-то я и сам не хотел встречаться с Игроком, но вряд ли мое мнение могло что-то изменить. От страха у меня закружилась голова. Неужели Игрок каким-то чудом узнал, что мы с Мелфордом прятались в кладовке? У него осталась чековая книжка — значит, он догадался, что кто-то из нашей команды был в фургоне, и теперь он уже, наверное, вычислил, что этот кто-то был именно я.
— Ну пойдем, Лемми, — позвал Бобби. — Нельзя заставлять самого главного босса ждать.
— Если он будет втираться в доверие к боссу, — предостерегающе сказал Ронни Нил, — я ему нож в задницу всажу.
— Как ты думаешь, а подобные действия не говорят об умении лизать задницу начальству? — поинтересовался я.
— Рончик, ну зачем ты так? — Бобби положил мне руку на плечо, и мы вместе покинули комнату.
Мне не верилось, что он может оставить это вот так. Возможно, он просто боится, что если прикрикнет на этих двоих, то мне потом будет хуже. Наверное, он думает, что, если на них не давить, они смогут продать больше книг. А может быть, он просто парит в облаках, на далекой планете под названием Бобби, и даже не понимает, что Ронни Нил — редкостный ублюдок, что он опасен, а Скотт — не только опасный, но к тому же и жалкий ублюдок.
Возможно ли это? Неужели Бобби так легкомысленно скользит по жизни, со своей профессиональной улыбкой на лице и в неизменно отличном расположении духа? Неужели он даже не представляет себе, каково это — когда тебя постоянно дразнят, унижают ребята, которые старше и злее тебя и никогда не упускают случая напомнить, что ты только благодаря их неслыханной милости пока еще цел и невредим? Неужели Бобби так же, как и Читра, защищен от жестокости этого мира — только не красотой, конечно, а непробиваемой броней оптимизма и великодушия?
Если это так — значит, мы с Бобби живем в совершенно различных мирах. Стороннему наблюдателю они могут показаться идентичными, но для каждого из нас они абсолютно разные. Там, где я вижу опасность и зло, для Бобби существуют лишь невинные шалости — немного грубоватые, конечно, но все-таки невинные.
А что, если Бобби живет в этом невиданном мире именно потому, что искренне верит в него? Я видел, как прошлой ночью, в баре, Мелфорд отвел от нас неминуемую угрозу, но он сделал это сознательно. А что, если Бобби поступает так постоянно, только не отдает себе в этом отчета? Он замечает в людях только лучшие качества и в ответ получает доброе отношение и доверие.
Если это действительно так — значит, я отчасти сам виноват в том, что Ронни Нил и Скотт так сильно меня ненавидят. Я увидел в этой парочке невежественных голодранцев их самые худшие качества — они это почувствовали и стали вести себя соответственно. Неужели именно так все устроено?
Но что меня обеспокоило по-настоящему, так это даже не мысль о моей личной ответственности за то, что Ронни Нил обещал воткнуть мне нож в задницу, — хотя нельзя не признать, что эта мысль была не слишком приятна, — а внезапная догадка, что именно это Мелфорд пытался мне объяснить прошлой ночью. Он сказал, что мы все видим мир через фильтр, сквозь дымку идеологии, и дымка эта образуется где-то во внешнем мире, ее порождает система или что-то вроде того. Но, похоже, все гораздо сложнее. Похоже, что каждый из нас застилает свой взор собственной дымкой. Похоже, что окружающий мир действительно определяет наше сознание, но и наоборот — наше сознание определяет окружающий мир.
Наверняка Мелфорд не единственный, кто задумывался об этом. Он говорил о Марксе и его последователях, но должны были быть и другие — философы, психологи и бог знает кто еще. И если бы сейчас я ехал в Колумбийский университет, а не тащился на ковер к «главному боссу», к Игроку, который прячет трупы и уничтожает улики, возможно, у меня была бы надежда когда-нибудь во всем этом разобраться. Но похоже, что в ближайшее время никакие философские откровения мне не грозят. Разве что в тяжелом Томс «Энциклопедии чемпионов», который я таскаю с собой, найдется на этот счет какая-нибудь статейка.
ГЛАВА 16
Я шел по балкону мотеля с таким чувством, будто в конце пути меня ждал электрический стул. Утро выдалось ясное и солнечное, на небе виднелось лишь несколько легких белесых разводов, а страшная отупляющая жара пока еще не опустилась на землю, так что ничего удивительного, что настроение у Бобби было отличное. Он шел, засунув руки в карманы хлопчатобумажных брюк цвета хаки, и из его сжатых губ лился тихий, мелодичный свист — возможно, что-то из «Эйр сапплай» [«Эйр сапплай» («Air Supply») — рок-дуэт, популярный в конце 1970-х — начале 1980-х гг.]. Наконец я рискнул спросить: