Этикет следствия
Шрифт:
Чтобы к нему хотя бы подойти, придется собрать совершенно неопровержимые улики. Железные, стальные... Шаткого "его никто не видел во время убийств" точно недостаточно. Против Олега улик намного больше. Против Славомира - примерно столько же.
Нужно снова поговорить с фрайин Ингрид. Откуда на нее зуб у Петера - более менее ясно. А Славомир?
Ох уж эта великосветская банка с пауками!
Виктор поймал себя на мысли, что хочет поехать в замок прямо сейчас. Они все там - и подозреваемые, и возможная жертва! Нужно найти ее, защитить!
Спокойно, - одернул
Пообедать Виктор сегодня опять не успел, и организм в который раз напоминал - хозяин, ты ж меня так загоняешь совсем! Так что Виктор сгреб кружки, которые давно пора было вернуть доброй официантке Аленке, и отправился ужинать.
В ресторанчике было многолюдно, но для Виктора местечко нашлось. Алена расцвела, увидев его, подхватила кружки и монетку - "прости, одна разбилась!" и упорхнула за карпом в сметане. Виктор взял вечернюю газету, откинулся на стуле и постарался отвлечься от попыток придумать, как бы подступиться к подозреваемым.
В газете было напечатано множество подробностей о княжеских балах. Гости, их наряды, светская хроника, происшествия... И ни слова о вчерашнем двойном убийстве. Видимо, князь строго велел прессе помалкивать.
На последних страницах был подробный, прекрасно иллюстрированный материал о моде - во всех деталях разбирались костюмы благородного собрания. Виктор не удержался и, подняв газету так, чтобы статью не смогли рассмотреть с соседних столиков, стал читать об "экстравагантном и элегантном" наряде фрайин Ингрид. Он ни черта не понимал в названиях деталей и аксессуаров, но чувствовал совершенно неуместное желание сохранить портрет Альградской дамы.
– Виктор? Это правда ты?
Следователь поднял глаза. Аккуратно свернул газету, подавил желание грязно выругаться, и встал.
Перед ним был Рудольф фон Нилле, его кузен, бывший порученец бывшего принца Константина. В расшитом камзоле, начищенная рыцарская цепь сверкает в полумраке ... Рудольф явно не бедствует. Видимо, теперь у него какая-то неплохая должность или при князе, или еще при ком-то из местных владетельных.
Посетители на Рудольфа исподтишка косились. Блестящие рыцари, высший свет княжества, сюда почти никогда не заходили. "Нечего благородным господам делать в пристанище простых смертных!" - с грустной самоиронией хмыкнул про себя Виктор.
У официантки Аленки, которая несла Виктору с кухни обещанного карпа, чуть не выпал из рук поднос. Милашка-следователь, на которого девушка имела виды, запросто здоровался с благородным рыцарем. Чудеса, да и только!
Виктор кожей чувствовал ее восхищенный взгляд. Теперь, кажется, отвертеться от красотки станет еще труднее... Вот же, принес черт кузена! И не пошлешь тройным загибом, родня все-таки.
Рудольф подождал, пока Аленка отойдет и продолжил:
– Мы думали, ты погиб в той свалке. А ты, оказывается, в Гнездовской страже. Когда услышал - не поверил, решил
Рудольф осекся под тяжелым взглядом Виктора. Спрашивать, почему наследник одного из самых знатных родов империи работает следователем? Выяснять, почему он не объявился, не попросил помощи?
Какой смысл? И так все очевидно. "Шляхетский гонор", как сказали бы в Кошице.
– Я очень рад, что ты жив, - вместо неуместных вопросов, просто закончил Рудольф.
– Я тоже очень рад, что ты жив, - эхом отозвался Виктор. Надо же было хоть что-то ответить!
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Гнездовский следователь и княжеский приближенный. Бывшие имперцы, прошедшие вместе весь ужас разгрома армии принца Константина. Гёты. Изгои, лишенные земель и прежнего положения.
С фрайин Ингрид Виктору было проще. Они не были знакомы до. До войны, до поражения, до позорного бегства...
– И что благородный рыцарь делает в столь неподходящем ему месте?
– ехидно поинтересовался следователь. Было настолько неловко, что хотелось сказать какую-нибудь гадость, чтобы Рудольф ушел подальше и забыл сюда дорогу. Незачем ему вести светские беседы с бывшими соратниками. Следователи вообще народ хамоватый, не чета утонченным дворянам.
– Тебя ищу. Искал, точнее.
– Вот, нашел. Легче стало?
– Виктор не сразу понял, что цитирует древний анекдот. Вышло злобно, невежливо, ну и пусть.
– Я помешал? Мне прийти позже?
"Помешал! Еще как! Ты что тут вообще забыл?!" - чуть не огрызнулся Виктор. Но что-то остановило. Рудольф ведь ни в чем не виноват. Воевал, как мог. А что сейчас они в таком разном положении - так кто ж тебе, бывший фон, мешал, кроме собственной гордости?
– Извини, - уже мягче ответил следователь, - у меня масса дел, я голоден как волк, еле выбрался передохнуть. И тебя тут меньше всего ожидал увидеть. Зачем искал?
– Так ведь... Я за упокой твоей души три года свечки ставил. А тут узнал - живой. Вот и...
– Рудольф запнулся, зачем-то покрутил печатку на пальце и посмотрел прямо на Виктора.
– Ты мне, похоже, ни капли не рад, - жестко продолжил рыцарь, - и я прекрасно понимаю, почему. Нашей Империи больше нет, Александр на троне, Константин - в заключении, твои земли отошли короне. Ты каким-то чудом выжил и решил начать все заново. Похоронил и отпел барона фон Берген, остался гнездовский стражник. Красота, да?
– Угу, - совсем уже по-хамски кивнул Виктор, - просто лучусь счастьем. Ничего, если я поем? Карп остынет, а мне сегодня еще работать и работать.
Рудольф нагнулся к нему поближе и произнес тихо и отчетливо:
– Скотина ты, Виктор Вальтер Александр Густав фон Берген, князь Бельский. Скотина и эгоист. Герой войны, Кентавр Гарца. Самовлюбленный придурок. Это я еще по-доброму, по-родственному говорю. Ты о нас подумал? О тех, кто с твоим именем в безнадежный бой шел? Кто за тебя молился, кто тебе, сволочь, свечки ставил, надеясь на воинскую удачу?