Этикет следствия
Шрифт:
– Ты думаешь, никто не умер на операционном столе?
– М-да... И что ты предлагаешь?
– Учить всерьез. У нее прекрасные способности и самоконтроль. Соблюдены оба условия для приема на твой факультет. Неужели тебе самому не интересно, что получится? К тому же, я уверен, этой детской вредности хватит ненадолго, и скоро она спокойно займется вивисекцией.
Некромант прошелся по кабинету. Поддел пальцем медный колокольчик, свисающий с книжной полки на длинном шнурке. Колокольчик глухо звякнул. Ректор поморщился. Некромант
– Говоришь, способности? Впрочем, я и сам вижу, девчонка уникальная. Попадись она мне младенцем, пока ей не задурили голову жалостью и прочими сантиментами... Ладно. Уговорил. Мне действительно интересно, сколько она продержится со своими убеждениями. Дар должен прорваться... Я попробую.
Ректор облегченно вздохнул. Возможно, даже слишком громко - чтобы продемонстрировать важность решения декана
– Кстати, - поинтересовался некромант, - откуда ты столько знаешь про ее семью? Собеседование проводил?
– Не понадобилось. Мне про нее рассказали во всех подробностях. Я все узнал от ее бабушки.
– Что?!
– Кто же отпустит девчонку одну за тридевять земель? Ее к нам бабушка привезла. Очень милая и элегантная пожилая дама, уговаривала меня взять внучку на учебу, а то пропадает способный ребенок.
– Ого! Вот теперь ты меня совсем заинтриговал. Ладно, я посмотрю, что можно с этой девицей сделать... Ну вы даете! Бабушка привезла. Учиться некромантии.
*****
Анна провела руками по лицу и вздохнула.
– Как именно ректор декана уговорил - я не знаю. Не вникала. Сколько я от наставника насмешек наслушалась за то, что отказывалась убивать даже мышей... Но держалась. На злости, на детской вредности, как он любил говорить. Кое-как смирилась с тем, кто я есть. Прекрасно изучила теорию, а практиковать - это не для меня. Я ведь больше всего хотела не убивать, а лечить! Так что, когда узнала, что у меня есть еще и небольшие ментальные способности, тут же кинулась учиться медицине. Вот и получилось... недоразумение. Потенциально - сильнейший некромант, а на самом деле - полудохлый медик. Смешно, да?
– Не смешно, - покачал головой Виктор.
– Простите меня за подозрения. Вас Святая Евдокия потому и благословила?
– Да. Она добровольцев для работы в больнице искала, а мне, как я из Академии вернулась, нужно было чем-то заниматься. Она поняла все мгновенно... Оп-па! Все, вечер воспоминаний закончен, работаем.
Тело покойника окуталось черной дымкой. Знаки, нанесенные Анной на бинты, расплывались в воздухе вокруг него. Что-то потрескивало, резко запахло какой-то едкой дрянью, из уголка рта мертвеца потекло оранжевое облепиховое масло, и казалось, что с ним вытекает что-то еще - тень, смерть, страх...
Виктора передернуло. Он с трудом заставил себя не молиться.
Анна посмотрела на них с шефом. Ее тусклые серые
Виктор думал, что магичка будет звучно читать заклинания, и зомби просто встанет по ее воле. Но что она поднимает буквально, всем своим телом, помогая и поддерживая... Смотреть на это было почти невыносимо - будто подглядываешь за чужой любовью. Или за чужой смертью.
Краем глаза Виктор видел, что шеф уткнулся в какие-то бумаги, отвернувшись от жуткой картины, и позавидовал выдержке Горностая
– Сюда, живо!
– велела Анна.
Труп Олега сидел на каталке. Его слегка качало, колеса тележки поскрипывали, но Анна придерживала ее ногой. Руками она продолжала обнимать мертвеца. Его взгляд блуждал по секционной, зомби моргал и выглядел невероятно жалко. Никакого мертвенного рыка, никакой злобы, даже тени агрессии не было в нем - только бесконечная боль и усталость.
– Спрашивайте. Только быстро, - Анна чуть встряхнула оживший труп.
Виктор в два прыжка оказался перед ними.
– Кто тебя убил?
– первым делом спросил следователь.
– Я не видел, - ровным голосом отозвался мертвец.
– Он подошел сзади.
***
"Анжей. Это он, тварь, маньяк, убийца!" - гравий дорожки в парке похрустывал под ногами, Олег почти бежал. "Черт с ней, с лентой - нужно успеть. Пусть конунг потом порвет меня на тряпки за воровство, но я должен с ним поговорить, пока..."
Когда чья-то рука зажала ему рот, а вторая легла на затылок, Олег успел только удивиться. Он ведь был один в этой части парка, и не слышал шагов за спиной! Но вот - рука, боль, и терпкий запах одеколона с кофейной ноткой...
Секретарь никогда не был особенно религиозен, но сейчас единственным, что возникло в его гаснущем сознании, были вбитые с детства слова:
Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum... Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое...
Боль и холод заполнили все. Лента, экономика, владетельные господа... Ничего не осталось. Было только равнодушное небо над деревьями княжеского парка, меркнувшее в глазах эзельгаррского гения коммерции.
Олег очень хотел спросить - "Зачем?" - но сил больше не было.
Господи, прими душу раба Твоего...
***
– Не тормозите, - подогнала его Анна, увидев, что Виктор слегка замялся.
– Что ты знаешь о своем убийце?
– подкинул вопрос подошедший Горностай.