Это Америка
Шрифт:
Многим все еще трудно было представить себе, что больше не будет привычной страны — Союза Республик. В марте 1991 года Горбачев провел общесоюзный референдум «за сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик». По инерции 76 % населения проголосовало «за» (некоторые республики не участвовали в голосовании). Многим людям казалось, что если сменится верхушка коммунистов, то отомрет и вся система. Но у коммунистической гидры было еще много голов и живучее тело.
Общая ситуация была тяжелой, но страна продолжала как-то функционировать. В 1990 году Горбачев вспомнил о профессоре Илизарове и вызвал его в Москву, чтобы
Неожиданно Лиле в Нью — Йорк позвонила среди ночи дочь Илизарова Светлана:
— Папе очень плохо, он лежит в реанимационном отделении в клинике профессора Чазова. Мы не знаем, что делать! Нам нужна помощь.
— Что с ним?
— Ой, мы точно не знаем, но его там лечат как-то не так.
— Светлана, позвони мне через полчаса, я поговорю с Френкелем.
Она разбудила Френкеля звонком. У него всегда были готовые решения:
— Пусть его привезут сюда. Я договорюсь с лучшими специалистами.
Лиля передала Светлане:
— Привози отца как можно скорей, Френкель обещал устроить лечение у лучших специалистов. Но лечение может стоить дорого. Договоритесь с кем угодно, хоть с Горбачевым, что они обязуются заплатить. Возьми официальное гарантийное письмо.
Через день Лиля встречала их в аэропорту. Она еще издали увидела, что Илизарова везут в инвалидном кресле, правая нога при этом лежала на подушке. Горько ей было видеть своего учителя в таком плачевном состоянии. Его сопровождал профессор Бунатян, анестезиолог, с целой сумкой лекарств и шприцев. Пока Илизарова осторожно усаживали в машину, он рассказал:
— У Илизарова начиналась гангрена ноги, его положили в институт профессора Чазова для подготовки к операции. Чазов — министр здравоохранения, у него лечатся все советские тузы. Там Илизарову вливали сосудорасширяющую жидкость, и по ошибке сестра влила что-то другое. У него случилась остановка сердца, пришлось несколько раз использовать электрошок. Он об этом не знает.
— Что же влили по ошибке?
— До сих пор не знаем. А он считается лучшим московским институтом! [112]
Когда Лиля рассказала об этом Френкелю, он долго не мог поверить, а потом спросил:
— Привезла Светлана письмо?
— Они так торопились, что не успели получить его, им обещали прислать.
Пришлось Френкелю просить госпиталь Нью — Йоркского университета принять Илизарова под его честное слово. На следующее утро Лиля повезла его в клинику сосудистой хирургии к доктору Джеймсу Райлзу. У него было громкое имя, он заведовал отделением сосудистой хирургии, но выглядел, как многие американцы, моложаво. Илизаров посматривал на него недоверчиво. Райлз попытался найти пульс на его ноге с помощью аппарата Доплера — звука не было. Он выразительно посмотрел на Лилю с Бунатяном:
112
Реальная история.
— Надо делать операцию — заменять бедренную артерию на искусственную.
Лиля взволнованно перевела Илизарову, он принял это по — мужски спокойно:
— Я и без твоего перевода понял. Надо так надо. Когда?
— Завтра, — коротко ответил Райлз.
Илизаров совсем не знал английского, Светлана знала его недостаточно хорошо и терялась в новой обстановке. Поэтому Лиля была с ними все время подготовки, ей разрешили присутствовать и на операции. Она стояла в изголовье операционного стола и наблюдала.
Все прошло хорошо: пульс на ноге восстановился, и угроза гангрены отпала. Но поправлялся Илизаров медленно, за ним нужен был постоянный уход. Квалификация сестер в госпитале была очень высокой, и Илизаров говорил Лиле:
— Вот
Светлана жила у Лили, каждое утро они вместе ехали к Илизарову. Светлана оставалась с ним, а Лиля приходила еще раз вечером после работы. Райлз заходил на короткий обход рано утром. У Илизарова не проходили головокружения, он все еще не мог вставать. Райлз пощупал пульс на сонных артериях и сказал Лиле:
— Пощупайте сами.
Слева пульса не было совсем, а справа был очень слабый. Оказалось — закупорка левой артерии, правая работала вполсилы. Надо делать новую сложную операцию — замену левой сонной артерии на искусственную. Илизаров и эту новость воспринял мужественно. Но заволновались Светлана и Лиля: шутка сказать — две такие операции подряд! Вечером дома у Лили Светлана плакала и звонила маме в Москву.
Опять Илизарова положили на операционный стол, и Лиля снова стояла в его изголовье и наблюдала. Все окончилось благополучно — мозг стал получать достаточно крови.
Илизаров начал поправляться, а советское посольство оплатило его лечение по гарантийному письму.
Пока Илизаров лежал в госпитале, он полностью оторвался от событий в России. А там происходили небывалые исторические перемены. 19 августа 1991 года противники реформ Горбачева в верхушке устроили попытку государственного переворота — путч [113] .
Илизарова выписали, Мошел снял для него квартиру рядом с госпиталем, чтобы он мог приходить для консультации больных. Ему было уже за семьдесят, он сдал физически, но все еще был полон планов.
113
Путч имел целью «сохранение единства страны и восстановление партийно — государственного контроля над всеми сферами жизни». Горбачева отстранили от работы и объявили о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). В Москву и крупные города ввели войска, по улицам шли танки. Это означало насильственный возврат к тому, от чего страна так болезненно уходила. Долготерпеливый русский народ давно выносил тяжесть жизни, но на этот раз люди не выдержали: впервые за семьдесят четыре года советской власти народная масса дружно поднялась против переворота. В Москве собрались миллионные протестующие толпы, площади буквально кипели решительно настроенными людьми. Но они не были организованы, кто-то должен был встать во главе протеста.
21 августа Ельцин выступил прямо с танка, назвав происходящее государственным переворотом. Наэлектризованная толпа сразу признала его народным героем. Путчисты отступили перед отпором. 23 августа Ельцин подписал указ о приостановлении деятельности коммунистической партии в России. Это придало ему еще больше веса. Руководителей путча арестовали, Горбачев вернулся к работе, но выглядел растерянным и неуверенным в своих силах.
— Пока силы есть, буду тянуть. А больше восьмидесяти мне и не надо.
Он был в хорошем настроении — вышла из печати его монография, ее напечатали в Германии на английском языке и заплатили ему большой гонорар, этим он был особенно доволен. Том в восемьсот страниц составил из отдельных статей, перевел и отредактировал доктор Стюарт Грин из Лос — Анджелеса, большой энтузиаст метода Илизарова. Стоила книга 450 долларов. Парадокс заключался в том, что книга русского ученого не продавалась в России и была недоступна из-за чужого языка и высокой стоимости.