Это было у моря
Шрифт:
Она задумчиво чертила узоры на стекле. Написала свое имя. Потом его. Стерла последние слоги — получись смешно. Сансан. Даже имена у них одинаковые… Она глянула на часы на стене — было уже начало третьего. Сколько еще Сандор будет торчать на улице? Может стоило его позвать? Ага, вызвать на ковер: а давай ты приготовишь обед — а то я проголодалась…
Санса сползла с подоконника. Маленькие шаги. Накрыть на стол. Разогреть дурацкую индейку. Сделать салат — да так, чтобы он не плавал в воде и не был пересолен. И тогда уже отворять двери. По пути к выходу она оглянулась — их имена уже текли тяжелыми каплями вниз, к потрескавшейся
Она почти справилась с обедом. Вспомнила, что сказала ей давеча Бриенна — о том, что даже нарезанный салат все же надо споласкивать и потом сушить. Что у помидоров надо вырезать середину. Что солят не ложками, а на глаз — пробуют и потом опять досаливают, если необходимо. Что все, что может понадобиться за обедом — стоит сразу поставить на стол, чтобы потом не метаться в процессе и не тратить время, что полагается проводить вместе за едой или за беседой. Санса хотела сделать все идеально — в меру своих жалких умений и неуклюжих потуг казаться взрослой.
И как она умудрилась вырасти такой неумехой? Арья и то больше соображала по части хозяйства — возможно потому что никогда не заморачивалась проблемой замарать руки. Санса всегда делала только то, что красиво — а что неприглядно, оставляла для других. Но похоже, в неприглядности и состояла настоящая жизнь — где в самых неожиданных укромных местах таилась истинная красота, а не тот жалкий суррогат, что она раньше считала гармоничным и достойным внимания.
Так, вроде было все готово. Осталось только разогреть индейку. Что бы еще предпринять? Свечи — нет, он их не любит. Камин — но сейчас еще день, да с камином Санса боялась не справиться. Неожиданно ее посетила показавшаяся ей хорошей мысль…
Через сорок минут Санса, утомленная и раскрасневшаяся от непривычной ей физической работы, выскочила на крыльцо задней двери, ведущей за дом.
— Сандор, не хочешь пойти домой? У меня все готово.
— Зачем это? У тебя готово — что?
— Все. Я накрыла на стол. Подготовила все к обеду. И еще — налила тебе ванну. Ты, небось, устал с этими твоим техобслуживанием, да и испачкался, как пить дать. Заканчивай уже — а то вода остынет…
Сандор уставился на нее как на привидение, недоумевающе и озадаченно:
— Ты… тебя подменили, что ли? А как же ручки пачкать? Куда ты дела мою нежную Пташку-неумеху, лесная колдунья? Ради такого я, конечно, расстанусь с даже с байком. Погоди, накрою его от сырости — и повожусь еще завтра с утра, а то он грязноват как-то. Как и я. Ты права. Иди пока в дом, а то холодно. Хозяюшка…
Ванна, конечно, подостыла. Санса поболтала в воде рукой, открыл пробку, долила еще горячей — даром она почти кончилась — напор был хреновый и колонка, похоже, была с накопителем — и всю теплую воду из резервуара она уже слила. Хорошо, что еще догадалась споласкивать ванну холодной струей — а то пришлось бы делать ледяной бассейн — что было несколько не по сезону.
Санса вздрогнула и закрыла затычку. В ванную вошел Сандор, в процессе стаскивая с себя влажную от пота одежду. Санса в который раз отметила, что мужчины всегда раздеваются в другой последовательности — начиная с верха — сама она всегда сперва избавлялась от брюк в первую очередь, зависая в ванной в майке и трусах. И даже футболку он снимал не так как она — всю сразу — тогда как Санса не спеша сперва
— Ну что, заботливая мамочка, теперь ты будешь меня купать? И как тебе это в голову пришло? В куклы не наигралась в детстве?
— При чем тут куклы? Ты дурак. Я часто купала братьев, особенно после того как с Браном случилось несчастье. Мама не всегда успевала…
— Прости. А что с ним случилось, кстати?
— Он всегда обожал лазать. Лестницы, деревья, чердаки. Это случилось летом — ему было тогда восемь. Он решил спуститься с третьего этажа по балкону нашего загородного дома, отвлекся на что-то — на какую-то птицу, вроде — и упал, спиной, — ударился и повредил позвоночник. У него парализовало всю нижнюю половину тела. С тех пор он ездит в кресле. Научился управлять им — отец купил ему в прошлом году супернавороченное, с электронным пультом — машина-зверь. Бран уже почти привык. Ты не поверишь — он даже на лошади научился ездить, в отличие от меня. В специальном седле, управляя только руками. Я так горжусь им. Он из нас самый сильный — иначе как бы он смог такое выдержать и не свихнуться…
— Да, грустная история. Извини, что спросил. Так еще тяжелее, чем родиться уже увечным. Ты постоянно помнишь о том, что у тебя забрали…
— Я не знаю. Но зато у тебя что-то уже было — ты хотя бы знаешь, каково это.
— Да — и сожалеешь об этом вечно.
Санса сглотнула. Конечно, он и себя тоже считает увечным. А она про это забыла…
— Слушай, если ты хочешь мыться, — не жди пока вода опять остынет — если только ты не хочешь лезть в холодную…
— Не имею ни малейшего желания. А ты?
— А я буду тут сидеть и смотреть на тебя.
— Отличная идея. Я буду чувствовать себя выдрой в зоопарке, на которую через прозрачную стену таращатся ребятишки.
— Прости. Я не подумала. Тогда я помою тебе голову — хочешь?
— Хочу. Сняла бы ты этот свитер уже. Рукава промокнут…
Санса аккуратно, вылезла сначала из одного рукава, потом стянула за манжету второй. Протащила голову через треугольный тесный воротник — волосы тут же наэлектризовались и встали дыбом. Санса поморщилась — это было до ужаса противно — почти так же мерзко как когда вода затекает в рукава. Ну волосы хотя бы можно угомонить с помощью влажной щетки.
Сандор легко тронул ее вихры.
— Пташка, ты как одуванчик. Черный такой одуванчик…
— Я не хочу быть черным одуванчиком — это как-то жутковато…
— Тогда красилась бы в белый.
— Много ты понимаешь. В белый выкраситься куда труднее. Потом я же старалась стать более похожей на тебя…
— Ну это у тебя, на мой взгляд, не удалось совершенно… У псов с пташками мало сходства…
— Может, оно и хорошо. Противоположности говорят, притягиваются…