Это было у моря
Шрифт:
— Да мне насрать! Ты прячешься за условности! Вопрос в другом — ты и сам этого боишься. Ты не готов, да? Так и скажи тогда. Ты слишком ценишь свою дурацкую свободу, Иные бы ее взяли! Цепляешься за идиотское мужское достоинство! Носишься, как курица с яйцом со своей гордостью — даже вопреки здравому смыслу! Боишься ответственности за маленькую глупую девочку, да?
— Какой вздор! Какая нафиг свобода — если я до сих пор почти под подозрением?
— Ключевое слово — почти.
— Слушай, если бы я даже рвался из штанов — жениться на тебе — то все равно это невозможно. Ты несовершеннолетняя. Мы даже не знаем, кто твой следующий опекун. Без его разрешения
— Вот и нет. Ты же знаешь — есть свободная зона…
— Да. Вот сейчас я очертя голову, не будучи до сих пор отмытым от гребаной истории с трупами на берегу, взвалю тебя на байк — и повезу тебя через половину страны в эту твою свободную зону — брачеваться. Вот как есть — в нестиранных тряпках, без какого бы то ни было соображения на тему зачем это вообще надо. Конечно! Поехали. Притащимся на алтарь полузаконного брака подобно слюнявым подросткам, сбежавшим от родителей ради неземной любви. Пташка — тебе надо на хрен расти! Ты еще ну такое дитя, просто нет никаких сил! Не сделаю я этого. Вот нет. Прости.
— Ты просто трус. Жалкий несчастный трус. Я не хочу тебя больше видеть. Иди себе. Ничего не надо. Все эти твои подвиги ради любви — видимо, и нет никакой любви. Если даже убийство не в состоянии нас сплотить — что же тогда надо чтобы это произошло? Конец света? За секунду до столкновения с кометой ты примчишься к моему дому — и сядешь выть под дверью? Тогда уже будет поздно! Уже почти поздно, Сандор! Как ты не понимаешь? Жизнь нас разлучит, а все вокруг только помогут! А ты что — будешь стоять и смотреть? Будешь аплодировать и утешать себя мыслью что подарил мне «светлое будущее»? Не пойду я учиться. Вообще ничего не стану делать. Сяду в комнате, буду набухиваться- — прямо как ты, накуриваться до усрачки — и жалеть себя. Буду рушить свою жизнь — она все равно никому не нужна.
— Твоя беда в том, что ты сама себе не нужна. А с этим я помочь не могу, увы. Через это тебе придется пройти самой.
— Вот и отлично. Я начну прямо сейчас. А ты — проваливай! Уйди, я видеть тебя не могу….
Санса сквозь собственные истерические всхлипывания услышала, как тихо закрылась дверь. Ну вот и все. Она пошла ва-банк — и проиграла. Она и вправду никому не нужна. Даже ему. Враги повержены — путь свободен — и ей предстоит идти по нему самой… А она даже не может оторвать от пола ноги и сделать первый шаг… Санса плюхнулась на кровать и разрыдалась.
2.
Сколько прошло часов Санса не ведала. Она плакала и плакала — за себя, за всех погибших в этой бесконечной войне — за мать, за отца, за брата. Даже за своего «мужа» — он в чем-то, как и она сама — жертва. Кто виноват, что нас так обуревают страсти?
А Сандор ее не хочет. Она ему не нужна. После всего этого — он все еще сопротивляется, несет эту ахинею про образование, пытается скинуть ее на тетку, словно она — Санса — мешок с мукой. Ее мнение как всегда не учитывается. Ее опять берут и перекладывают с полки на полку. Все они одинаковые. И Сандор туда же… Сандор… На долю секунды она представила, как бы это могло быть — если бы он согласился. Они бы могли жить в ее доме на севере. Он бы нашел какую-нибудь работу, если ему так хочется. Она бы закончила школу — возможно перейдя на домашнее обучение, чтобы не вызывать слишком много разговоров и не скандализировать общество. Занялась бы живописью. Родила бы детей. И все было бы прекрасно, все было бы идеально. Не так, как он сказал. Не грязная лужа, — чистое озеро. И они шли бы себе по жизни рука об руку, любили бы друг друга, уже легально, не прячась в тень, не оправдываясь…
Почему он такой упрямый? Такой неверующий? Видимо, жизнь все же изломала его настолько, что выйти из тени на свет он уже просто не может. Сансу вдруг охватило такое бешенство, что будь она сейчас в морге, с радостью наступила бы ботинком на голову его мерзкого брата — ради удовольствия услышать,
Пропали все пропадом! Санса опять рухнула носом в подушку — в очередном приступе слез. В какой-то момент она подумала — ей надо было соглашаться сразу и выходить замуж за Джоффри. Тогда Сандор был бы по крайней мере рядом. Так они могли бы видеться, хоть тайно — но эта сила, что сейчас заставят их разбегаться, в иных условиях обычно сплачивала их вместе, в неосознанном инстинкте выжить и сохранить друг друга. Пусть бы он был не Сандором. Она была согласна даже на Пса. Лишь бы он был ее, лишь бы был рядом…
Беда была в том, что сам он уже изменился — незаметно и, похоже, по ее вине. Он не хотел быть Псом. Не хотел зависеть. Даже от нее.
Терзания Сансы прервал стук в дверь. Ну что там еще? Опять кто-то умер? Она боком сползла с кровати и прошлепала к двери.
— Кто там?
— Я, Пташка, открой!
— Нет. Не желаю тебя видеть. Ты все равно ничего хорошего не скажешь.
— Возможно, последние новости тебя позабавят. Нет, ну если тебе не интересно… Шуршать из-под двери я не стану. Как закончишь истериковать — дай мне знать…
Санса открыла дверь. Боги, он что — пил? Ощутимо разило виски. Но на вид вроде трезвый…
— Ну что тебе? Говори или уходи.
— Какая ты гостеприимная сегодня.
— Ты что, пьян?
— Пока нет. Все еще впереди.
— Ты зайдешь? Или опасаешься, что я на тебя накинусь и тут же окольцую?
— Смешно до усрачки. Отойди, а то боюсь не вписаться…
Санса отступила. Сандор прошел в комнату и сел на низкий стул возле окна.
— Ну говори.
— Ты, похоже, все это время рыдала. Как типично. Лучше бы позвонила родным.
— Тебе лучше — сам и звони.
— Я почти уже там.
— Что ты хочешь сказать?
— Было скучно. Я спустился вниз и пожрал в скверном кафе в холле. Они готовят хуже, чем ты. Картошка пережарена, курица сырая, а кофе холодный. В салате я нашел улитку. Живую. Есть ее было жалко, так что я просто оттуда ушел, выпустил животную в травку и догулял до ближайшего бара. Там был публичный компьютер — я за него и засел, иначе старые хрычовки, что обычно в такое время торчат за стойкой, решили бы что я пришёл туда в поисках приключений.
— Нафиг ты мне это рассказываешь? С каждым словом все неинтереснее.
— Да вообще не про то. Открыл я комп, решил новости почитать. И опа!
— Что — опа?
— Джоффри Баратеон мертв.
— Чего?
— Что слышишь. Он сегодня женился, это ты помнишь?
— Так. И что? Невеста зарезала его на брачном ложе — чтобы избежать дальнейшего ужаса?
— Примерно так. После свадьбы они поехали в какой-то частный клуб — догоняться, я так понял. С женой и с какими-то дебильным друзьями из золотой молодежи. Без бдительной мамочки, естественно. Там он нажрался — и не только алкоголя, насколько я понял. Ну и что-то пошло не так. То ли его срубило, то ли то что — это сейчас выясняют. Ушел в сортир, заперся там — отрубился и захлебнулся собственной блевней. Вот так. Жена в истериках, дверь потом взломали — но было поздно. Смерть от удушья.Весь интернет пестрит новостями.