Это было у моря

Maellon

— Мои вам соболезнования по поводу утраты. У вас есть какие-то пожелания по поводу приведения тела вашего брата в порядок? Боюсь, в этом случае мы мало что можем сделать…

— Ничего не надо. Каковы процедуры?

— Он вроде бы был при исполнении. Так что его тело доставят в столицу в закрытом горбу — и похоронят за счет государства на служебном кладбище, разве что у вас не будет специальных пожеланий отвезти его на семейное кладбище…

– Не надо. Пусть хоронят в столице. На семейном

кладбище вообще не знаю, что. Я там давно не был.

— Хорошо, сэр, тогда мы вас больше не задерживаем. Личных вещей у покойника не сохранилось — то что осталось будет приложено к делу — но уверяю вас, там немного — и все сильно испорчено огнем.

— Ничего. Спасибо. Скажите — я знаю, по правилам не полагается — но сейчас сюда придет еще одна особа — на опознание — она еще совсем ребенок, не мог бы я остаться? Она и так понесла уже кучу утрат — боюсь, могут возникнуть сложности…

— Нет, что вы. Нет никакого запрета. Более того, в этом случае — когда тела в таком состоянии, лучше больше свидетельств — потом меньше бумажной волокиты — а то ведь и ошибиться можно — а мы — отвечай. Оставайтесь, конечно. Вы ведь тоже были знакомы с покойником, ну, с тем, что ей предстоит опознать? — сказал медбрат, заталкивая тело Горы обратно в холодильник. (Прощай, братец — увидимся в аду!)

— Да, был.

— Ну мы вас тогда тоже к делу подключим. Эй, друзья, — крикнул он полицейским. Голос его прокатился странным эхом по пустынной комнате, отражаясь от гладких поверхностей пустующих сейчас коек, что стояли вдоль стен.

— Кончайте ваши ковыряния — один из вас отлично со всем справится — все равно дело уж сделано. Приведите следующего клиента. А вы, сэр, подпишите там бумажку — в трех местах, чтобы все было по порядку. А то эти граждане как сюда попадут, так цепенеют.

Молодой полицейский покорно ушел за Пташкой. Второй — человек-рыба — протянул Сандору бумаги, указав где и что надо подписать. Ручка у них была галимая — заедала все время. Сандор кое-как накалякал свое имя — в одно месте полагалось ставить роспись, в другом — инициалы, а в конце — имя и фамилию, да еще и год рождения зачем-то. Спасибо, что не номер социального страхования и длину члена.

Меж тем молоденький коп вернулся с Пташкой и полицейским в штатском. Сандор глянул на нее — все то же отстраненное выражение лица, но спокойствия явно поубавилось — девчонку колотило. Сейчас бы обнять ее, прижать к себе — но это было совершенно недопустимо. Где это видано, чтобы телохранитель обнимал свою клиентку? Только в глупых мелодрамах. А у них тут не мелодрама — тут в зависимости от точки зрения, то ли трагедия, то ли фарс.

Он все равно подошел к ней. Спросил шепотом:

— Ты как?

— Нормально. Скорее бы уже все кончилось. Ты не уйдешь?

— Нет, мне разрешили остаться.

Пташка взглянула на него с каким-то

проблеском живых чувств — а то ведь сама как та покойница — хоть клади ее в один их этих загребучих ящиков. Тронула его едва заметно за рукав:

— Спасибо.

Тут к ним подошел медбрат. Сандор уже начал испытывать к парню определенное чувство симпатии — несмотря на скверную должность, ничего себе держится. Не то что эти копы…

— Вы готовы, мисс? То есть, мадам?

Пташка взглянула на него круглыми глазами, полными ужаса и стыда:

— Да, пожалуй. Что мне надо делать?

— Ничего. Вы стойте тут. А я сейчас проверю список… Вот ут он у меня.

Тело, что он выдвинул на этот раз, было в разы меньше. Такая же бирка на почерневшем запястье, как была и у Григора. Волосы и дурацкая бородка сгорели вместе со всем остальным.

— Мадам? Вам знаком этот человек?

Пташку начало трясти еще сильнее. Она смотрела на труп своего недолгого супруга — его ли труп? — с известной долей смятения, смешанного с омерзением.

— Я не уверена. Но скорее да.

— Если вы не уверены, мы можем задействовать другие анализы, но для этого понадобятся близкие родственники. Были у вашего мужа такие?

— Нет, он сирота (и откуда она это знает, седьмое пекло?)

— Ну в любом случае. Сэр, а вы что скажете? Вам он знаком?

— Думаю, да.

Сандор уставился на труп, прикинул про себя высоту и форму головы.

— Да, это Петир Бейлиш.

— Тридцати пяти лет от роду, — неожиданно вставила Пташка. Так, похоже он что-то пропустил, а его отличница хорошо сделала домашнее задание.

— Итак, вы подтверждаете его личность?

— Да. Сандор?

— По мне так — да. Небольшой рост, челюсть эта узкая. Вы не знаете, можно ли определить, была ли у него на лице растительность? А то тут хрен разберешь.

Санитар внимательно изучил труп, приблизившись к нему вплотную, не морщась, словно разглядывал цветок, а не кучку горелого мяса.

— Да, определенно. Почему вы спросили?

— У моего мужа был небольшая бородка, — пояснила Пташка. — а остались у него личные вещи?

— Вот у него — да. При нем была сумка, что предохранила в какой-то степени содержимое от огня. Вещи приобщили к делу. Та были — дайте посмотреть — кашемировое пальто, какие-то записи — это не удалось спасти — и золочёная зажигалка с маркировкой П. Б. Зажигалку можете забрать — она вполне действует еще.