Это было у моря
Шрифт:
— Нет, не клевался. Наоборот. А экзамен я сдала. Кажется…
— Ну поздравляю, сестричка. Отстрелялась! Отец сказал, ты что-то хотела? Он мне позвонил…
— Я хотела, чтобы ты тоже посмотрел мои наброски. Я статистику подсчитываю. Мне надо на днях отправить портфолио на творческий конкурс в столицу, в колледж. Ну, это наш последний шанс. Ты же завтра улетаешь…
— Хорошо, авось успеем перед обедом. Отец повел младших на какой-то день открытых дверей в их новую школу. Ну или что-то в этом роде. Арья еще час будет на тренировке. Так что время есть. Поехали…
Он
У нее вдруг возникло ощущение, что жизнь ее, до сих пор пребывавшая в оцепенении зимней спячки, вот именно так медленно, но ощутимо разгонялась. От этого чувства стало жутко и тревожно — захотелось вдруг спрыгнуть, затормозить, спрятаться. Но, судя по всему, было уже поздно. В конце концов, она сама хотела, чтобы все сдвинулось с мертвой точки. Иногда желания исполняются…
========== III ==========
Все тайное в мире становится явным,
Из черного переходит в седое
В неспетое. Мы первые среди равных,
Последние, кто еще за грядою.
Спина неожиданно запламенеет
Предательством, всаженным между крыльев
В чем мы провинились? Любили сильнее
Других? Прах становится пылью
Дорог неизведанных, где не успели
Познать, что украдено беспристрастно,
Развеянных песен, что мы не допели,
Надежд, что растоптаны были напрасно.
Я чувствую время. Сбиваюсь в погоню
Ты так далеко – я отстала на годы.
А путь мой в тумане, как в саване, тонет,
Двоится в безумии непогоды.
И я замираю в попытке полета.
Бьет ветер в лицо. Я дрожу, как в запое
А там, вдалеке, слышу сдавленный клекот
Стервятников, что кружат над тропою.
Санса III
1.
Они доехали до дома, и Санса вылезла. Пока Джон заводил машину в гараж, она поднялась наверх, тихонько прошла мимо комнаты Лианны - оттуда раздавалась негромкая музыка – наверное, тетя малышку укладывает – и направилась в свою. По дороге наткнулась на целый выводок хаски – теперь, когда в доме появились мелкие щенки Эйка и Рейеллы, все волкообразные предпочитали почему-то кучковаться вместе. Теперь на лестничном пролете перед мансардой Санса обнаружила Призрака, Ним и Лохматика, занимавших почти все пространство. Лето, наверняка, сидел у Брана – он редко покидал комнату хозяина. Она осторожно обогнула хвост черного Риконова пса – тот не отличался хорошими манерами и мог и тяпнуть, если на него наступить – и отворила свою дверь.
В углу были грудой свалены наброски – в последний месяц она вообще не бралась за карандаш – разве только чтобы графики строить. Ее работу по живописи – несколько местных пейзажей, писаных акварелью - учитель рисования принял на «ура» и поставил высший балл, попросив один из рисунков для своего кабинета – на память. Санса с радостью подарила его – ей не хотелось вставлять их все в портфолио, хотя по технике они были, безусловно, наиболее зрелые. Но уж больно тяжелым грузом лег на ее память последний период времени – ей не хотелось начинать новую жизнь со старых черных пятен.
В комнату едва слышно постучали. Санса тихонько прошептала: «Войдите», и Джон просунул кудлатую голову (тетя так и не смогла победить в битве за стрижку) в дверь, отпихивая собак, норовивших пролезть в комнату, и спросил:
– Можно? А то я подумал, может, ты переодеваешься?
– Нет, нет, заходи. Хотя ты прав, может, и стоило бы. Наконец-то больше не надо ходить
Она сцапала со стула футболку и джинсы и зашла в ванную. Ополоснула лицо. Солнце так сильно сегодня пекло, что она даже слегка загорела, пока шла домой: кожа порозовела, и весь нос уже усыпало веснушками. Санса по-быстрому переоделась, пихнув ненавистную форму в корзину для грязного белья. Надо бы сжечь эту гадость. Но, с другой стороны – может, Арье потом понадобится. При мысли о младшей сестре в голубой короткой юбочке Санса захихикала. Едва ли она найдет общий язык с этой формой – не говоря уже о директрисе.
Та была очень любезна с Сансой в последние ее посещения консультаций. Видимо, именно по причине наличия младших сестры и брата, которым в следующем году уже надо было идти в старшую школу. Ага, стервятница своего не упустит. Но было сомнительно, что Рейегар захочет отдавать племянников в эту школу. Арье и в публичной хорошо, а Бран так блестяще сдал свои тесты в этом году, что никто даже не стал поднимать вопрос о надобности его перехода на очное обучение.
За дверью было слышно, как Джон шелестит бумагой. Нужно было отобрать десять самых лучших работ и запихать их в паспарту. С тремя Санса уже определилась. Был очень хороший портрет Рейегара с Эйком и борзыми. Зимний пейзаж с изображением засыпанного снегом красного клена, что она набросала в первые дни своего тут пребывания. Ее собственный автопортрет перед зеркалом – как всегда, в черно-белом, лишь волосы натурального цвета. С остальными была беда. Две акварели с портретами Лианны, между которыми она не могла выбрать: один был в последние месяцы беременности, с огромным животом и по-особому светящимся взглядом будущей матери, второй – уже с малышкой, дома, у окна. Это была последняя ее работа. Ну не пихать же их обе. Рейегар хотел забрать и тот, и другой и повесить их у себя в кабинете. Санса обещала дяде отдать наброски после завершения возни с конкурсом – работы, наверняка, отдадут обратно.
Карандашный портрет Арьи в форменной толстовке школы фехтования – та страшно плевалась и говорила, что Санса специально делала из нее «овцу с томным взглядом» Тут, как раз, надо было спросить Джона. Портрет Дени, сделанный с фотографии. Портрет матери – по памяти… Пейзажи, наброски, скетчи…
Санса смотрела, как кузен перебирает ее бумажки. Он отложил портреты матери, Дени, набросок с Арьи, те три, которые задумала для себя сама Санса. Неожиданно из-под низа выглянул еще один отдельный конверт, извлеченный с чердака. Санса вытащила его только позавчера и еще не решилась открыть и посмотреть. Она была почти уверена, что ничего дельного там нет. Джон неторопливо перебирал то, что там имелось. Хмыкнул на портрет Арьи/Сансы: «Это что, ты нарисовала среднее арифметическое? Занятно. Только сестре своей не показывай». Долго рассматривал набросок, сделанный по памяти: Серсея и Мирцелла на веранде.
– Очень красивые они. И очень похожие. Словно одна - копия другой.
– Так и есть.
Потом ему попался еще один портрет, набросанный углем: дядя Роберт. Она сделала его с фотографии, что нашла в компьютере, в горах. Там он был еще молод, с крошечным Томменом на руках и с Мирцеллой с огромным бантом на макушке, стоящей слева от отца
Джон долго смотрел на этот набросок. Потом промолвил:
– Я помню его. Мы несколько раз пересекались – когда я у вас гостил, зимой. Странный тип. То напивался и орал песни, то сидел, как истукан.