Это было в Коканде
Шрифт:
По случаю съезда гостей кишлак был переполнен.
Лошади приезжих гостей стояли как попало, где придется: одни у коновязей, другие возле кольев, третьи были просто стреножены, четвертые притянуты попарно головами к седлам. Тут же сновали басмачи. Некоторые из них, получив за обедом водку, перепились и теперь ругались друг с другом. Где-то перестреливались из револьверов. У чайханы дрались мальчишки. Наскакивали друг на друга большие лохматые собаки. Женщины, жившие в кишлаке, бранились между собой. Согласно обычаю, женщинам и собакам
Иргаш шел молча, точно он не слышал ни шума, ни визга, ни криков. Искоса наблюдая за Джемсом, он спросил Зайченко:
– Кто сегодня отвечает за порядок в стане?
– Насыров, - сообщил Зайченко.
– Позови его!
Зайченко приказал шедшему за ним ординарцу позвать Насырова. Сквозь толпу, точно пароль, пронесся крик: "Насыров, Насыров!"
Когда они подошли к черной войлочной, перетянутой белыми лентами куполообразной кибитке, Иргаш вытянулся и, не подымая глаз, сохраняя величественный вид, сказал Джемсу:
– Прошу извинить, если в нашем лагере мы встречаем знаменитого гостя не так, как подобает!
– Затем Иргаш распахнул полог.
Джемс кивнул в ответ и первый вошел в кибитку.
Кроме стола, в ней помещались два табурета и походная раздвижная койка. Свеча стояла в бутылке. На койке лежали бинокль, пачка топографических карт и коробки револьверных патронов.
Взяв табурет, Джемс сел первым, не дожидаясь приглашения. Зайченко поймал усмешку Иргаша и очистил для него койку. Но Иргаш остался стоять, приложив правую руку к груди.
– Вы получили оружие?
– спросил Джемс по-узбекски, обращаясь к Иргашу.
Иргаш молча склонил голову.
– Сколько?
– Через Памир вы перебросили нам сорок вьюков. Это все.
– Это стоит денег. Как вы думаете?
– сказал Джемс.
Иргаш пожал плечами.
– Что же вами сделано?
Самолюбивый Иргаш взглянул на Зайченко и оставил кибитку. С него спрашивали отчет? Он не мог вынести этого.
Зайченко, кликнув своего ординарца Усмана, послал его в канцелярию за отчетом.
16
Походная канцелярия была заведена Зайченко еще в 1919 году, когда Иргаш объявил себя главнокомандующим всех кокандских басмаческих отрядов. Каждый вечер после занятий она вьючилась. Все ее имущество, пишущая машинка, бумаги аккуратно складывались в курджуны. На всякий случай канцелярия всегда была готова к перекочевке.
Сейчас она помещалась в маленькой сакле, стоявшей рядом с кибиткой Зайченко. Там работали двое: писец-узбек и заведующий, Иван Иванович Белуха, бывший счетовод термезской таможни, попавшийся на контрабанде и сбежавший от наказания.
Иван Иванович спешно готовил отчет. Он устал, замучился, и на его бабьем лице, с такими мелкими и неприметными чертами, как будто оно было выглажено утюгом, появилась испарина. Ему было жарко. Он скинул с плеч свой полосатый туркменский халат.
– Сожжено урожаю пшеницы... кукурузы
– бормотал Иван Иванович, стараясь не спутаться, так как он одновременно работал и на счетах и на пишущей машинке.
– Испорчено телефонного, телеграфного и прочего имущества связи на... Разрушено ирригационных сооружений протяжением... Вырезано скота... Угнано скота... голов... мелкого, крупного...
Версты, головы и рубли мелькали у него перед глазами. Он торопился, был голоден. У него сосало под ложечкой и накапливалась во рту слюна.
– Убито совработников... человек. Красноармейцев... Командиров... человек...
Ом отщелкивал многозначные цифры. Количества не поражали его. Он ведь т о л ь к о считал.
17
Когда Усман принес отчет, Зайченко, быстро у себя на колене перебрав листки, протянул их Джемсу:
– Это, так сказать, в черновом виде. Завтра все будет готово окончательно. Здесь еще неполная сводка.
Джемс просмотрел ее и, поджав губы, сказал:
– Мало!
– Видите ли, - проговорил Зайченко, обидевшись, - если вы приехали сюда как инспектирующий генерал, вы должны остаться довольны. Вас приняли именно так, как принимают генералов. Обед, концерт. Чего же вам еще? Если же вас интересуют суть дела и цифры, то должен вам заявить, что азиаты работают на вас почти даром. Будем откровенны, как европеец с европейцем!
Джемс повысил голос:
– То есть как это почти даром? Война здесь приносит доход, и мы даем эту возможность, снабжая вас оружием.
– Страна разорена. То есть разорили ее мы. Дохода нет.
– Но советская власть есть!
– возразил Джемс.
Зайченко покачал головой:
– Сколько столетий ваша разведка борется за этот край? Надеюсь, вы это знаете лучше меня?
Джемс смолчал, только губы его искривились.
– Сколько голов, своих и чужих, англичане оставили здесь? Неужели вы еще не научились ждать и надеяться?
Джемс опять смолчал.
– Здесь нельзя работать с уверенностью в результате. Здесь надо надеяться на случай, - продолжал Зайченко.
– Здесь все случайно, как папа и мама.
Джемс не улыбнулся.
– Мы не выбираем родителей, - сухо ответил он.
– Мы выбираем наших служащих.
– Ваши служащие тоже не родились с мыслью об Азии! Разве вас не втянуло сюда, как воздушный поток втягивает в себя песчинку? Разве вам все известно? Разве вы все предусмотрели?
– Не понимаю, о чем вы говорите? Яснее отвечайте на мой вопрос! сурово, но в то же время безразлично сказал Джемс.
Зайченко обозлился. Он достал из-под подушки портфель, порылся в нем и вытащил документ, напечатанный на плотной синей бумаге. Это была копия договора, заключенного представителями бухарского эмира с военным атташе английского генерального консульства в Мешеде. Договор состоял из восемнадцати параграфов.