Это было в Коканде
Шрифт:
К о м б р и г Л и х о л е т о в".
"Прав Сашка, пришел час смерти!
– подумал Иргаш.
– Ну что ж, я теперь уйду на тот свет". Он в душе будто обрадовался тому, что у него вырвали последнюю надежду и что теперь, когда кончены все расчеты, он свободен по-настоящему.
– Самолет еще не страшен. Понесем потери, но прорвемся, - заметил Зайченко, желая успокоить Иргаша.
– Калека! Зачем!
– Иргаш засмеялся.
– Как будешь биться? Опять свалишься! Нет в тебе гордости.
Смехом своим он никак не хотел обидеть Зайченко. Просто в эту минуту все старания
Зайченко покраснел, скатал записку в шарик. Бросил его. Затем, ни слова не говоря, ушел в свою кибитку, на конец кишлака.
Иргаш подозвал к себе есаулов.
– Передайте джигитам мою благодарность!
– торопливо сказал он. Русские обещают им жизнь. Им это главное. А мне...
Он махнул рукой, так и не закончив своих слов, потом потер лоб под чалмой, как будто у него болела голова. Брезгливо взглянул на своих курбаши.
Старые и молодые начальники молча толпились около него.
– Пусть курбаши выйдут к русским!
– тем же торопливым голосом продолжал Иргаш.
– Пусть скажут, что я кончил драться. Отойдите от меня! Он повернулся лицом к толпе джигитов.
– Прощайте.
Муса, увидав нож в руках Иргаша, испугался.
– Опомнись, ты мусульманин!
– закричал он.
Иргаш проколол себе сердце и, не качаясь, упал тут же, как столб. Когда сотники окружили его, он еще имел силу перевернуться на бок и закрыть лицо полой своего зеленого халата. Вскоре на груди шелк почернел от крови... Жестокий и дикий человек умер...
Когда трясущийся Белуха прибежал в кибитку к Зайченко и сообщил ему о сдаче и самоубийстве Иргаша, Зайченко крикнул:
– Жгите все, всю канцелярию!
Через минуту возле кибитки вспыхнул огромный бумажный костер, а пишущая машинка была зарыта в землю.
Самолет кружил над ставкой до тех пор, пока курбаши не вышли к эскадрону и пехоте, осадившей кишлак. Увидев условленный сигнал ракетой, самолет покачал крыльями со стороны на сторону в знак приветствия и повернул обратно, взяв направление на Шир-Абад.
25
Всегда, во всяком человеческом сообществе, находятся такие люди, для которых похоронные или свадебные хлопоты представляют интерес. Так же случилось и в ставке. И здесь нашлись люди, азартно схватившиеся за похороны Иргаша. Они выполнили весь похоронный обряд, они же сообщили в бригаду, осадившую ставку, о смерти своего главаря и о готовности к сдаче. Зайченко отстранился от всех переговоров.
В этот же день труп Иргаша омыли, убрали и поставили в доме. Он лежал, одетый в две белые рубахи без рукавов и в камис, так назывался погребальный мешок из белой бумажной материи, подвернутой и завязанной на голове и в ногах. Подбородок Иргаша был подтянут косынкой, чтобы не отвисла нижняя челюсть. Даже после омовения от трупа пахло духами. Труп, прикрытый ковром, положили на носилки и понесли вперед ногами. Во дворе подошел к носилкам мулла и начал читать суры** из Корана. После прощания похоронная процессия двинулась мимо виселицы, на которой еще болтался, всеми забытый, несчастный Мирза...
Могила была выкопана за кишлаком. Дно ямы было так скошено, чтобы покойника можно было опустить в нее в полулежачем виде и таким образом покойник мог "глядеть" в сторону Мекки. Перед
Необычная смерть Иргаша вызвала среди его приближенных споры. Мулла плевался, упрекая его в том, что он поступил не по Корану, что он должен был претерпеть все ожидавшие его мучения. Курбаши оправдывали этот поступок, доказывая, что Иргаш был в полном сознании, "но во время джихада самоубийство воину разрешается, если он не хочет сдаваться в плен, уверяли они.
– Он убил в себе человека, знающего все тайны других, и тем спас всех. Аллах внушил ему эту мысль... Аллах!"
Ни эскадрон, ни пехота в этот день не зашли в кишлак. Туда явился только один Юсуп, даже без конвоя. Тело Иргаша пронесли мимо него. Он присоединился к процессии и проводил труп до самой могилы. Вечером, когда похороны кончились, Юсуп собрал начальствующий состав Иргаша и указал порядок сдачи. Сдача была им назначена на следующий день.
Курбаши, молча выслушав Юсупа, приняли его предложение. Юсуп заметил, что некоторые из присутствующих как-то по особенному переглядываются с молодым муллой.
Огладив свою черную жесткую бородку, мулла обратился к Юсупу.
– Мы сдаемся, потому что Иргаш завещал это нам, - любезно сказал он.
– И сообщил об этом джигитам, - добавил Юсуп.
– Да, да, правильно...
– подтвердил мулла с улыбкой, показывая, что он и не собирался этого отрицать.
– Но аскерам обещана свобода. А нам что?
– спросил мулла.
Его слова тотчас же были подхвачены одобрительным гулом всех курбаши и есаулов.
– Вы понимали всё, они - ничего. Надо же быть справедливыми!
– сказал Юсуп.
– Но и в наказании есть степени. Вы - умный человек.
– Юсуп тоже улыбнулся мулле.
– Вы один стоите ста есаулов. Так как же вас равнять с простыми джигитами? Но всем я обещаю милостивое снисхождение, выгодное для вас. Подумайте об этом!
Курбаши стали переговариваться друг с другом. В общем, они пришли к согласию, за исключением муллы и некоторых его сторонников, боявшихся суда. Эти, как понял Юсуп, наблюдая за ними, согласились на сдачу только из необходимости, не видя другого исхода. Они были в ничтожном меньшинстве.
Юсуп решил, что сейчас ему следует крепко взять власть над лагерем в свои руки, что он не смеет покидать его. "Мало ли что может произойти ночью?
– подумал он.
– Ввести сейчас эскадрон, ночью, тоже опасно. Это может озлобить джигитов, да и гарантии нет. Останусь здесь я. Рискну. Это сдержит".
И он объявил собравшимся, что остается ночевать в ставке.
Курбаши сразу засопели, зашумели, некоторые упрекнули Юсупа в том, что он не доверяет им, и говорили о своем дружеском настроении.