Это было в Коканде
Шрифт:
К о м б р и г Л и х о л е т о в".
"Прав Сашка, пришел час смерти!
– подумал Иргаш.
– Ну что ж, я теперь уйду на тот свет". Он в душе будто обрадовался тому, что у него вырвали последнюю надежду и что теперь, когда кончены все расчеты, он свободен по-настоящему.
– Самолет еще не страшен. Понесем потери, но прорвемся, - заметил Зайченко, желая успокоить Иргаша.
– Калека! Зачем!
– Иргаш засмеялся.
– Как будешь биться? Опять свалишься! Нет в тебе гордости.
Смехом своим он никак не хотел обидеть Зайченко. Просто в эту минуту все старания
Зайченко покраснел, скатал записку в шарик. Бросил его. Затем, ни слова не говоря, ушел в свою кибитку, на конец кишлака.
Иргаш подозвал к себе есаулов.
– Передайте джигитам мою благодарность!
– торопливо сказал он. Русские обещают им жизнь. Им это главное. А мне...
Он махнул рукой, так и не закончив своих слов, потом потер лоб под чалмой, как будто у него болела голова. Брезгливо взглянул на своих курбаши.
Старые и молодые начальники молча толпились около него.
– Пусть курбаши выйдут к русским!
– тем же торопливым голосом продолжал Иргаш.
– Пусть скажут, что я кончил драться. Отойдите от меня! Он повернулся лицом к толпе джигитов.
– Прощайте.
Муса, увидав нож в руках Иргаша, испугался.
– Опомнись, ты мусульманин!
– закричал он.
Иргаш проколол себе сердце и, не качаясь, упал тут же, как столб. Когда сотники окружили его, он еще имел силу перевернуться на бок и закрыть лицо полой своего зеленого халата. Вскоре на груди шелк почернел от крови... Жестокий и дикий человек умер...
Когда трясущийся Белуха прибежал в кибитку к Зайченко и сообщил ему о сдаче и самоубийстве Иргаша, Зайченко крикнул:
– Жгите все, всю канцелярию!
Через минуту возле кибитки вспыхнул огромный бумажный костер, а пишущая машинка была зарыта в землю.
Самолет кружил над ставкой до тех пор, пока курбаши не вышли к эскадрону и пехоте, осадившей кишлак. Увидев условленный сигнал ракетой, самолет покачал крыльями со стороны на сторону в знак приветствия и повернул обратно, взяв направление на Шир-Абад.
25
Всегда, во всяком человеческом сообществе, находятся такие люди, для которых похоронные или свадебные хлопоты представляют интерес. Так же случилось и в ставке. И здесь нашлись люди, азартно схватившиеся за похороны Иргаша. Они выполнили весь похоронный обряд, они же сообщили в бригаду, осадившую ставку, о смерти своего главаря и о готовности к сдаче. Зайченко отстранился от всех переговоров.
В этот же день труп Иргаша омыли, убрали и поставили в доме. Он лежал, одетый в две белые рубахи без рукавов и в камис, так назывался погребальный мешок из белой бумажной материи, подвернутой и завязанной на голове и в ногах. Подбородок Иргаша был подтянут косынкой, чтобы не отвисла нижняя челюсть. Даже после омовения от трупа пахло духами. Труп, прикрытый ковром, положили на носилки и понесли вперед ногами. Во дворе подошел к носилкам мулла и начал читать суры** из Корана. После прощания похоронная процессия двинулась мимо виселицы, на которой еще болтался, всеми забытый, несчастный Мирза...
Могила была выкопана за кишлаком. Дно ямы было так скошено, чтобы покойника можно было опустить в нее в полулежачем виде и таким образом покойник мог "глядеть" в сторону Мекки. Перед тем как зарыть могилу, мулла заставил одного джигита семь раз повторить, что он принимает на себя все грехи Иргаша. Это полагалось по обряду. Потом все отошли от могилы, и мулла остался один возле нее. Чтобы прочитать последнее напутствие, надо было подойти близко к яме, заваленной по краям влажными комьями земли. Мулла подошел осторожно, на цыпочках, стараясь не запачкать грязью своих щегольских желтых сапог. Когда он кончил обряд, джигиты начали забрасывать яму землей. Рассыпающиеся комья мягко шлепали по трупу, завернутому с головы до ног в материю.
Необычная смерть Иргаша вызвала среди его приближенных споры. Мулла плевался, упрекая его в том, что он поступил не по Корану, что он должен был претерпеть все ожидавшие его мучения. Курбаши оправдывали этот поступок, доказывая, что Иргаш был в полном сознании, "но во время джихада самоубийство воину разрешается, если он не хочет сдаваться в плен, уверяли они.
– Он убил в себе человека, знающего все тайны других, и тем спас всех. Аллах внушил ему эту мысль... Аллах!"
Ни эскадрон, ни пехота в этот день не зашли в кишлак. Туда явился только один Юсуп, даже без конвоя. Тело Иргаша пронесли мимо него. Он присоединился к процессии и проводил труп до самой могилы. Вечером, когда похороны кончились, Юсуп собрал начальствующий состав Иргаша и указал порядок сдачи. Сдача была им назначена на следующий день.
Курбаши, молча выслушав Юсупа, приняли его предложение. Юсуп заметил, что некоторые из присутствующих как-то по особенному переглядываются с молодым муллой.
Огладив свою черную жесткую бородку, мулла обратился к Юсупу.
– Мы сдаемся, потому что Иргаш завещал это нам, - любезно сказал он.
– И сообщил об этом джигитам, - добавил Юсуп.
– Да, да, правильно...
– подтвердил мулла с улыбкой, показывая, что он и не собирался этого отрицать.
– Но аскерам обещана свобода. А нам что?
– спросил мулла.
Его слова тотчас же были подхвачены одобрительным гулом всех курбаши и есаулов.
– Вы понимали всё, они - ничего. Надо же быть справедливыми!
– сказал Юсуп.
– Но и в наказании есть степени. Вы - умный человек.
– Юсуп тоже улыбнулся мулле.
– Вы один стоите ста есаулов. Так как же вас равнять с простыми джигитами? Но всем я обещаю милостивое снисхождение, выгодное для вас. Подумайте об этом!
Курбаши стали переговариваться друг с другом. В общем, они пришли к согласию, за исключением муллы и некоторых его сторонников, боявшихся суда. Эти, как понял Юсуп, наблюдая за ними, согласились на сдачу только из необходимости, не видя другого исхода. Они были в ничтожном меньшинстве.
Юсуп решил, что сейчас ему следует крепко взять власть над лагерем в свои руки, что он не смеет покидать его. "Мало ли что может произойти ночью?
– подумал он.
– Ввести сейчас эскадрон, ночью, тоже опасно. Это может озлобить джигитов, да и гарантии нет. Останусь здесь я. Рискну. Это сдержит".
И он объявил собравшимся, что остается ночевать в ставке.
Курбаши сразу засопели, зашумели, некоторые упрекнули Юсупа в том, что он не доверяет им, и говорили о своем дружеском настроении.