Это было в Коканде
Шрифт:
Подозрения оправдались. После обыска у Парамонова нашли золотой перстень. Сашка Лихолетов подтвердил, что этот перстень он видел на пальце у Мулла-Бабы. И хотя Аввакумов теперь был рад, что благодаря случайности противники большевиков не получили в руки такой выгодный козырь, как расстрел Мулла-Бабы, но все же это, по его мнению, не должно было избавить солдата от наказания.
– Солдат не подчинился. Факт! Совершил предательство. Факт! Гнать его из рядов!
– сказал Денис Макарович, отдавая приказ об аресте Парамонова.
20
Вышел взвод во главе с караульным
– Вы сами... по охоте?
– спросил ее Аввакумов.
– По охоте, - ответила Варенька, пугаясь его черных, жестких, провалившихся глаз.
– Меня он привел!
– Она показала на узбека.
– Сказал, что ночью будет резня и, может быть, понадобится медицинская помощь.
Очевидно, на лице Аввакумова промелькнула гримаса недоверия, потому что Варенька обиделась и сухо заметила:
– Вы не знаете, а я-то знаю! Я живу в Старом городе. Да и Артыкматов знает! Вы не смотрите на него, что он такой грязный, он очень умный! Это наш рабочий.
– Рабочий?
– удивился Аввакумов.
– Да. Рабочий при больнице. У него семья большая, человек восемь.
– Так!
– Аввакумов вздохнул.
– Ладно, оставайтесь! Вы из России?
– Нет, я здешняя. Родители были из России. Мой отец служил на дороге конторщиком, на Товарной-Коканд. В прошлом году умер.
– Так, так!
– Аввакумов покачал головой.
Варенька обернулась к Артыкматову и попросила его отнести ящик в амбулаторию.
Аввакумов, разглядывая эту тонкую и скромную девушку в голубой узкой жакетке, в летней юбке, в маленьких ярко начищенных полуботинках, в черных сквозных чулках, в белой подкрахмаленной косынке, подумал: "Чересчур нежна!" Ее руки, пальцы, ноги, мягкие завитки волос, выбившиеся из-под косынки, ее большие прозрачные глаза, кожа на ее лице - все поражало Аввакумова чистотой. Все в ней было как будто с особенной тщательностью промыто, и одежда казалась так вычищенной, что ни одной пылинки не задержалось даже на платье. Отвернувшись от нее, трудно было сказать, какие у нее глаза, кожа, волосы.
Это не понравилось Аввакумову, он про себя обозвал ее чистюлькой. Но некогда было разбираться - кто она, зачем пришла, что у нее в мыслях. Ладно! "Предлагает голову и руки - берем, - решил Аввакумов.
– А там видно будет".
Денис Макарович направил ее в комендантскую и показал ей дорогу.
– Да я знаю, - улыбнулась Варя.
– Там, где комендант Зайченко? Мне ведь туда?
– спросила она.
– Туда. Но коменданта Зайченко там сейчас нет, - ответил Аввакумов и подозрительно заметил: - Он вам родственник?
– Нет. Знакомый.
Варя вытянулась, точно кто-то вздернул ее. Не побледнела, не смутилась, только шире раскрыла глаза и
– А что с ним?
– Он арестован.
– За что?
– За переговоры с неприятелем.
– За переговоры с неприятелем?
– За измену!
– весело сказал Лихолетов и расхохотался. Он не сводил глаз с девушки.
– За измену?
– испуганно спросила Варя.
– Там выяснится, - нехотя проговорил Аввакумов.
– Этого не может быть!
– прошептала Варя и опустила голову. Простояв молча минуту или две, помахивая своим маленьким ручным чемоданчиком, она вздохнула про себя, точно раздумывая, что же ей делать. Потом нерешительно спросила: - Мне идти в комендантскую?
– Да, - коротко сказал Аввакумов и посмотрел ей вслед.
Она шла осторожно, чуть ли не на цыпочках, стараясь не испачкаться. Увидав воду, она остановилась, приподняла подол. Из-под широкой высоко поднятой юбки были видны ее стройные ноги, тонкие лодыжки. Она прыгнула, чтобы не обходить лужу.
– Вот черт!
– восхищенно усмехнулся Сашка и подкрутил усы.
Денис Макарович сам не мог понять поведения Зайченко. Что это? Испуг перед солдатами? Или действительно Зайченко намеревался заключить какую-то тайную сделку и растерялся от неожиданности? Или во всем этом деле кроется самая настоящая провокация? Во всяком случае, пока он выяснил только одно - что солдат крепостной роты Парамонов, вестовой коменданта, действовал на свой страх и риск и никак не был связан с начальником. Собственно, прямых улик против Зайченко у Аввакумова не было. Его объяснения были вполне правдоподобны. Самостоятельный приход Мулла-Бабы подтверждал и Лихолетов. Но в деле чувствовался какой-то странный, неуловимый и неприятный привкус. Вот почему Денис Макарович решил временно также изолировать Зайченко, а разбор дела отложил до более подходящего момента.
21
В три часа ночи один из членов ревкома, отправленный в разведку, сообщил Аввакумову: "Дали путь. Едет Погонин".
Путь от Ташкента был еще свободен. Хитрый Хамдам, взявший себе по поручению Иргаша участок около Беш-Арыка, не повторил маневра, предпринятого Иргашом. Было ли в этом поступке что-то сознательное? Вряд ли. Во всяком случае, уверенность Чанышева, что Коканд отрезан не только со стороны Андижана и Скобелева, но также и от Ташкента, не оправдалась.
Хамдам со своим отрядом стоял в Беш-Арыке.
Ясно одно - Хамдам говорил и с Чанышевым и с Иргашом, обоим обещал деятельную помощь и в то же время не забывал, что, помимо кокандских большевиков, есть еще и другие большевики в Туркестане; с этим обстоятельством он решил, хотя бы на время, посчитаться.
Его конные пикеты протянулись по линии железной дороги, и в любую минуту он мог взорвать полотно. Он пока не спешил.
Хамдам видел, что бандит и каторжник Иргаш в руках улемы - только орудие. Быть помощником Иргаша ему мешала гордость. Быть вторым Иргашом не позволял ум. Хамдам считал своих соплеменников слепцами, живущими на ощупь, чувствующими только на расстоянии не дальше руки.