Это было в Коканде
Шрифт:
Вдали от шума, в саду, прогуливался глава кокандского правительства, богатейший человек Ферганы.
Мустафа не любил своих конкурентов: братьев Вадьяевых, Давыдова, Потеляхова и прочих владельцев хлопковых заводов. Сейчас приходилось дружить с ними, это доставляло ему почти физическое мучение. Он понимал они боятся его так же, как он боится их. Раньше боялись хана, потом стали бояться русского царя. Сейчас ничего этого нет. Осталось только опасение, как бы один человек, пользуясь своими преимуществами, не обошел и не надул другого.
Вадьяевы понимали, что Мустафа, получив власть, сумеет распорядиться ею в свою пользу; вот почему даже в самом
Все шло по-старому. Прежние русские чиновники, офицеры, адвокаты покорно и послушно сидели в канцеляриях.
Мустафа понимал, что трудности уже начались, страсти развязаны. В старом городе муллы не хотят упустить своего влияния и также борются за власть. Если он попытается прикрикнуть на них, они перед всем народом, перед этой толпой глупых дехкан, перед невежественными ремесленниками назовут его изменником и предателем, окруженным русскими советчиками. Поэтому Мамедов молчал. Он считал, что в борьбе против большевиков хороши все силы, даже и неудобные. Пусть муллы разжигают народ, пусть полковник Чанышев воспользуется разнузданными бандами Иргаша, начальника милиции Старого города. "Все это до поры до времени..." - думал он. Он ожидал прихода белоказачьих частей из Ашхабада. Тогда он надеялся поговорить по-иному...
О помощи из Ашхабада рассказал ему неизвестный иностранец, национальность которого Мамедов никак не мог определить. Иностранец этот приехал на днях в Коканд из Ташкента и называл себя Джемсом, но и в эту фамилию Мустафа Мамедов не поверил. Он знал про Джемса только одно, что этот таинственный незнакомец прежде всего деловой человек. Джемс побывал уже, несмотря на смутное время, и в Архангельске и на Кавказе. Мамедову стало известно, что Джемс - владелец многих акций разного рода англо-американских компаний, интересы которых еще с прошлого столетия были связаны с русским Востоком. По мнению этого иностранца, именно сейчас, как никогда, настало время укреплять все эти интересы и связывать их с интересами местных промышленников, и что в этом смысле он, этот Джемс, как представитель деловых кругов Англии и даже Америки, может быть полезным и нужным человеком для Мустафы Мамедова.
– Только сейчас, когда большевики развалили империю на части, здесь, в Средней Азии, возникнет настоящая деловая жизнь... Ваш край - это золотое дно. Только надо до него добраться.
Гость, сказав это, широко улыбнулся и обнажил все зубы, белые, крепкие, крупные и такие ровные, будто обе челюсти у Джемса были вставными. "Ты уже добираешься", - подумал про него молчаливый, угрюмый и недоверчивый толстяк Мустафа.
– Мы только деловые люди, мы не политики...
– убеждал Джемс Мамедова.
– А ведь русские - это заядлые шовинисты... И они связывали вас... Они кондотьеры. Они стремились только к грабежу... Русские банкиры и промышленники - настоящие медведи... С трудом поворачиваются. И в конце концов они также были только нашими приказчиками... Вы же были их приказчиками... Какой смысл в этой системе? Нет, пришла пора все менять и приходить к более совершенной.
Они сидели в кабинете Мамедова. Там было натоплено. Кроме письменного стола и железного сейфа с надписью "Сан-Галли", в кабинете стояли низкие восточные диваны. Все, кроме потолка, то есть и пол и стены, было сплошь закрыто дорогими коврами, и поэтому слова звучали глухо.
Прихлебнув вино, щелкнув миндалем, который Джемс грыз быстро, как белка орехи, он сказал, улыбаясь еще шире и откровеннее:
– Наше преимущество в том, что мы ничего не скрываем... Мы не русские... Мы все предоставляем вам... Плодитесь и размножайтесь. Делайте политику сами. Это ваше дело. Устраивайте свое восточное государство так, как хотите. Богатейте...
– заговорил он вдруг по-татарски (и на этом языке Джемс изъяснялся).
– Мы даем деньги. Мы поможем... Агентура, советники, боевые запасы. Фунт сегодня упал... Поэтому сейчас мы вам окажем кредит даже в долларах. Сейчас Америка становится хозяйкой мира. Ведь Англия у нее в долгу как в шелку. Вы понимаете это русское выражение?
– Мне сообщили... будто вы англичанин, - осторожно и точно заикаясь проговорил Мустафа и тут же испугался - как это сорвалось у него с языка.
Дело в том, что Мамедов, как и многие из среднеазиатской буржуазии, относился к Англии если не с любовью, то, во всяком случае, вполне лояльно, но вековая антипатия простого народа к англичанам была настолько сильной, что эти антианглийские настроения не могли не проникать и в среду, к которой принадлежал Мамедов. Гость понял положение хозяина.
– Да, - благодушно и весело сказал он.
– Я англичанин... Как Черчилль! У которого жена американка... И довольно богатая. Кто я?
– он усмехнулся.
– Я уроженец Аравии, воспитанник Востока... Но инженерному делу учился в Америке, тогда мы жили в Нью-Йорке. Мой отец, тоже как Черчилль, был женат на американке... Она из группы Моргана... Недавно она умерла...
– добавил Джемс, опустив глаза с грустью.
"Да, это не русские, - медленно и тяжело соображая, решил про себя Мамедов.
– Любезный человек! Ездил повсюду. Покупает русских белых генералов... Покупает шахты, дома... Все, что можно купить... Наверное, богатый человек".
– Я инженер...
– скромно проговорил гость.
– Но война выбила меня из колеи...
– Как вы прекрасно объясняетесь на наших языках, - любезно заметил Мустафа.
– Я ведь вам говорил, что я родился в Аравии. Во время войны жил в Турции... Слушал лекции в Константинопольском университете... Я восточный человек в душе...
– сказал Джемс и, засмеявшись, отвернулся от Мамедова, словно ему надоел уже этот остроглазый, неуклюжий, толстотелый татарин-купец, притворяющийся, по его мнению, европейцем.
От Мамедова после обеда он поехал к полковнику Чанышеву. С военным министром Джемс держался проще, чем с Мамедовым, но и тут говорил только о своих деловых связях и о тех субсидиях и о той военной помощи, которая будет предоставлена правительству Кокандской автономии в случае удачных действий. Чанышев разговаривал с ним лениво, словно по необходимости, даже презрительно, как с агентом разведки, который подослан к нему. И всем своим видом этот тюрк, бывший офицер русской армии, будто внушал Джемсу: "Я тебе нужен, а ты мне совсем не нужен... Черт тебя возьми... Ну и делай свое дело. И уходи поскорее". Он даже не полюбопытствовал узнать - к разведке какой страны принадлежит Джемс... Да такие вопросы и неуместны были бы при первом свидании. И не все ли равно, кто на самом деле этот странный путешественник, дипломатический паспорт которого был завизирован даже большевиками в Ташкенте.