Это было в Коканде
Шрифт:
Хрустели тонкие стеклянные лужицы. Федот давил их пяткой. У него замерзли ноги, потому что он был без носков, в старых расшлепанных туфлях. Чтобы согреться, Федотка стал подскакивать, как заяц.
Потом ему сделалось страшно. Все кругом тонуло в темноте. Он остановился около ворот, боясь двинуться куда-нибудь в сторону. В небе ни одной звезды, на земле ни одного огня! Не за что уцепиться глазом!
Вдруг он услыхал шум возле ворот.
– Кто там?
– тихо спросил Федотка.
– Открывай!
– Пошто? Не отчиню.
– Со станции. Коменданту
Федотка не понял, о чем речь.
– Открывай, говорю! Свои! С Ташкента!
Перепугавшись, Федотка отпер и тут же упал, не успев даже крикнуть: его ударили кинжалом в грудь.
Люди с карабинами ворвались в крепость.
9
Когда комендант вышел из своего дома, чтобы проводить Мулла-Бабу, белогвардейцы услыхали звук захлопнувшейся от ветра двери. Кто-то из них выстрелил, Зайченко побежал на этот выстрел, но неожиданно за своей спиной услыхал новые залпы. Он упал на землю. Минут пятнадцать стреляли почти по земле, над его головой. Он понял, что стреляют из казармы. Это был Сашка, ему не спалось, он первый заметил в крепости переполох.
Затем мимо коменданта пробежали солдаты. Комендант побежал вместе с ними. Он увидал Сашку уже у крепостной стены. Не зная точно, куда отступил и где находится противник, Сашка, сбегав за пулеметом, открыл огонь вслепую.
Федотку товарищи снесли в казарму. А через полчаса, то есть около четырех часов утра, красногвардейцы поймали во дворе Мулла-Бабу. Сам Сашка привел его к коменданту. Зайченко испугался. В дверях толпились бойцы. Они жадно рассматривали старика.
Старик стоял около ломберного столика, упираясь о край его своими маленькими руками, чтобы они не дрожали. Тут же рядом, на другом конце, еще не был убран поднос с остатками угощения.
Комендант сказал солдатам:
– Это представитель Кокандской автономии. Он ночью перед нападением был у меня в качестве парламентера и сговаривался со мной о сдаче крепости. Я отложил разрешение этого вопроса до семи утра, до переговоров с Советом. Я обязался отпустить парламентера, но так как противная сторона нарушила свое обязательство, мы расстреляем его. Парамонов, выведи его из крепости!
– Так точно! Понимаю!
– ожесточенно, с веселой злостью отчеканил Парамонов и приложил руку к козырьку.
– Всем оставаться в крепости! На своем посту! Не выходить за стены! Возможно новое нападение! Вы, Лихолетов, подождите здесь! Я составлю документ.
Комендант вырвал из французской книги чистый клок страницы и сел к столику.
Парамонов прикладом ткнул старика в спину и повернул его к выходу, к дверям. Старик прикрыл глаза ладонью. Когда они вышли, вслед за ними вывалились и солдаты.
Комендант писал:
Военному Министру Кокандской автономии,
полковнику Махдию Чанышеву
Сегодня в ночь (в четвертом часу утра) группа неизвестных
лиц подошла к воротам крепости и постучалась. Часовой открыл
дверь, не подозревая о возможности нападения. Часовой тут же
был убит. Защитники крепости открыли огонь. После некоторого
сопротивления группа отступила. В тот же день утром
был задержан член правительства Кокандской автономии. Ввиду,
невыполнения вами принятого на себя обязательства о перемирии
до семи часов утра, по требованию гарнизона ваш парламентер
расстрелян.
Комендант крепости Кокандского Совета
З а й ч е н к о
– А теперь, товарищ Лихолетов, - сказал Зайченко, бросив перо, передайте телефонограмму!
Сашка подошел к телефону и принялся накручивать.
– Алло!
– кричал он.
– Алло, алло!
– и поминутно продувал трубку. Станцию... Фью! Станция! Фью..." Крепость говорит... Фью... Дай министров! Ну да... Не понимаешь?
– дразнил он телефонную барышню.
– Ну ясно, буржуев! Спасибо, золотко! Крепость говорит. Да, крепость. Дежурный? Карандаш бери! Принимай телефонограмму!
И Сашка, слово в слово, передал все, что было написано Зайченко, и о том также, что часовой был убит нападающими.
Был ли этим часовым Федотка? Какое право имел солдат, стоявший на карауле у крепостных ворот, отдать свою винтовку случайно приблудившемуся к крепости пареньку? Кто об этом думал в гарнизоне? Все расхлябалось, вся дисциплина. Зайченко, как коменданту, было важно установить только одно: факт нападения на крепость. А Федотка еще был жив, еще дышал и даже через час, когда кто-то из старых солдат догадался наконец перенести его в лазарет, пришел в себя. Маленькое, хрупкое, жалкое, как обвисший стебель, тело Федотки казалось всем безжизненным, и крепостной фельдшер официально заявил: "Я считаю, что все кончено. Минуты этого хлопца сочтены..."
Но, как мы узнаем впоследствии, Федотка все-таки выжил.
10
Телеграфист Муратов на станции Коканд, услышав ночью выстрелы, успел передать в Ташкент депешу о том, что обстановка в городе ухудшилась, повсюду идет стрельба и что с минуты на минуту можно ожидать восстания автономистов. После этого аппарат неожиданно замолк.
Этой же ночью, приблизительно в тот же час, когда было произведено нападение на Кокандскую крепость, рядовой крепостной роты Степных находился около дома, где жил Аввакумов. Он пришел сюда поздно, без ведома Аввакумова, и решил не беспокоить его, а подождать. Солдат сидел в маленьком дворике на крыльце. Из Старого города доносилась пальба. Потом, услыхав стрельбу из крепости и вслед за этим хлопанье пулемета, Степных встревожился и вышел на улицу. Мимо него проскакал конный на неподкованной лошади.
Степных решил разбудить Аввакумова. Ночь показалась ему темной и тревожной. Шелест, шорох, треск упавшей ветки с тополя - все беспокоило его. В окнах дома было темно. Степных решил, что лучше всего сейчас уйти отсюда. Он подошел к двери, чтобы постучать Аввакумову и посоветоваться с ним. Вдруг сзади обхватили его, вышибли из рук винтовку. Он крикнул. Тогда его повалили.
Денис Макарович подошел к окну и чиркнул спичкой. По окну выстрелили, посыпались стекла, спичка потухла. Несколько человек подбежали к двери и принялись разбивать ее винтовками.