Это было в Коканде
Шрифт:
В Карши полетел самолет с предписанием каршинской группе летчиков следить за продвижением замеченного отряда и не пускать его к афганской границе.
От приезжих из Бухары Хамдам узнал, что Юсуп тоже гонится за эмиром, что в степи он наткнулся на хвост неизвестного каравана, отбил несколько арб, груженных золотом и драгоценностями, и взял в плен каких-то сановников. Один из них был в шелковых алых шароварах с золотыми лампасами, в голубой венгерке, на левом плече у него висела старая, потемневшая генеральская эполета. Другой - в орденах, в обер-офицерских погонах царских полков.
Хамдам смеялся над добычей Юсупа и при всяком случае распускал слух, как бы подсказывал своему собеседнику, в особенности военному начальству, что если бы не судьба, если бы он, Хамдам, участвовал в погоне за эмиром, все кончилось бы иначе, то есть эмир был бы уже закован в цепи. Хамдам иначе и не мыслил ареста эмира.
16
Пятого сентября, вместе с эскадроном, Юсуп вернулся в Якка-Тут. Он был угнетен, разбит. Бегство эмира, неудача с ним портили ему настроение. "Уж лучше бы погибнуть, да кончить его! Вот это было бы дело", - думал он.
Джигиты развели костер. Юсуп сидел на станции, дожидаясь ординарца. Никто не приходил. В кишлаке было тоскливо и тихо. Кое-где во дворах горели огни. Юсуп встал и нехотя пошел к Хамдаму. Ему сказали, что Хамдам допрашивает пленных.
...За этот день разъезды Хамдама несколько раз сталкивались с басмачами, рассеивая их шайки. От пленных Хамдаму стало известно, что среди эмирских частей действовали отряды Иргаша и что Иргаш, в числе других курбаши, поддерживал отступление эмира. Джигиты, болтавшие обо всем, сообщили Юсупу все эти новости. От них же Юсуп узнал о внезапном ночном нападении Исламкула.
Юсуп почувствовал, что все события в Якка-Тут идут как-то по-своему, необычно. Все имеет свой странный неуловимый привкус.
...Хамдам допрашивал каждого пленного. Сортировка затянулась.
Если наивный, усталый, измученный человек отвечал ему без колебаний, он отправлял его в Бухару. Пленные - простоватые дехкане - были искренни. Они не умели прятать чувств.
Если же Хамдам замечал хоть каплю смущения в ответе пленного, или уловку, или старание замаскироваться, пленный оставался в Якка-Тут. Сомнительным Хамдам решил лично подарить свободу. Отпуская этих людей, он давал им понять, что с этой минуты их судьба в его руках.
Последним оставался Дадабай.
Хамдам сидел во дворе за маленьким деревянным столиком. За спиной Хамдама стояла личная охрана. Два тусклых фонаря слабо освещали двор.
Хамдам спросил Дадабая:
– А Иргаш тоже скрылся с эмиром?
– Не знаю.
– А как же ты очутился здесь? Значит, ты изменил советской власти? Перебежал к белобухарцам? Понимаешь ли ты это? Ведь ты теперь дважды изменник!
– Почему дважды?
– А первый раз, помнишь, я простил тебя. А теперь ты опять принялся за старое.
Дадабай молчал. Он был почти раздет, в ободранной рубахе, в грязных штанах. Хамдам с презрением посмотрел на бывшего богача.
Дадабай пугливо озирался. Его глаза всюду встречали либо винтовки, либо огни фонарей, либо взгляд Хамдама. Он подумал: "Я сейчас умру. Сейчас Хамдам рассчитается со мной". Тогда, желая хоть чем-нибудь застраховаться от опасности, надеясь на невозможное, он закричал, чтобы пригрозить Хамдаму:
– Я не хочу отвечать тебе. Ты двоедушный человек! Если ты с большевиками - будь с большевиками. А если против большевиков, за басмачей, - то иди против! Ты думаешь, я не знаю, зачем сюда при...
Но Дадабай не успел договорить: Сапар, по знаку Хамдама, бросился на него и воткнул свой кулак прямо в глотку ему. Дадабай замычал, Сапар пинком опрокинул его. Схватив за ноги визжавшего Дадабая, Сапар поволок его в сторону конюшни. Хамдам отвернулся, чтобы не видеть, как Дадабай колотится головой по земле.
Через минуту в глубине конюшни Дадабай был расстрелян. Из конюшни вышел Сапар, облизывая руки, искусанные в кровь.
В эту минуту Юсуп появился в воротах.
Узнав Юсупа, Хамдам вскочил.
– Приехал уже? Так скоро? Дорогой гость!
– воскликнул Хамдам.
Юсуп нахмурился.
– Ну, отправляй всех в Бухару!
– крикнул Хамдам Сапару.
– Чего стоишь!
Несколько конвойных окружили десятка полтора басмачей. Басмачи, глядя исподлобья на Хамдама, прошли мимо него со связанными руками.
– Кто кричал здесь? Что случилось?
– спросил Юсуп, озираясь.
– Сейчас, сейчас! Все расскажу, - хлопотливо ответил Хамдам.
– Это пленные?
– Сторонники эмира. Зверье!
– сказал Хамдам, тряхнув головой.
– Я расстрелял одного из них за мятеж. Он набросился на меня.
Хамдам вздохнул и вытер мокрый лоб.
Ночь была теплая.
– Пойдем к пруду!
– сказал Хамдам.
– Но ведь это бесчинство!
– Я защищался.
– Но ты не имеешь права расстреливать.
– Он враг.
– Хамдам повысил голос.
– Все знают Дадабая как врага советской власти. Это дело политическое. И всю ответственность за это дело я беру на себя.
– Какой Дадабай?
– вдруг вспомнил Юсуп.
– Из Андрахана?
– Ну да! Тот самый. Уж не он ли подослал убийц к Аввакумову?
– вдруг, точно обжигаясь, проговорил Хамдам, чувствуя, что за э т о г о человека Юсуп вступаться не будет.
– Все равно. Нельзя было без суда. Ты же знаешь! Запрещено.
– А зачем он возмущает народ? Здесь фронт. Зачем он порочит власть в глазах джигитов? Я и так потерялся. Не понимаю, что делаю.
В глазах Хамдама появилась скорбь. Юсуп удивленно посмотрел на него.
Хамдам схватил его за локоть:
– У меня горе. Садихон убежала.
Лицо Юсупа на мгновение застыло, как будто Хамдам оглушил его.
– Куда убежала? Что такое?
– упавшим голосом спросил он.
– Неизвестно. Ничего не известно, - сказал Хамдам.
– Я и сам не понимаю. Скорей бы домой!