Это было в Коканде
Шрифт:
– Мы вас сведем к высшему начальству, в штаб группы. Оружия при вас нет?
– спросил его Жарковский и своими маленькими, ловкими руками быстро обшарил халат старика.
Старик простер руки к небу и заплакал.
Конвой тронулся. Толпа расступилась.
Когда конвойные вместе с кушбеги исчезли за углом, Сашка крикнул:
– Курить, бойцы!
Куличок, свернув цигарку, обратился к Сашке за огнем.
– А дипломат хотел купить вас, - сказал он Сашке.
– Какой дипломат?
– спросил Сашка.
– Старче преподобный, - ответил босой ординарец, всем раздавая огонь.
– Сам, поди, ворюга и нас почитает за воров. Кабы не вы, товарищ Лихолетов, я бы этого министра карабином треснул по башке.
– А ты успокойся! Что у тебя руки-то трясутся?
– Затрясутся! На богатства зол я. Запалил бы все богатства сразу с четырех концов!
– Зачем добро палить? Народу отдадим, - сказал Лихолетов.
– Народу, конечно, хорошо. Да ведь на всех его не хватит!
– Конечно, не раздавать его, - сказал Сашка.
– Но на эти богатства можно сделать какое-нибудь хорошее дело, в общую пользу.
– Так-то оно так. Да я боюсь, - спорил Куличок, - как бы вместе с общей пользой к рукам бы кое-кому не прилипло. Золотишко-то само прилипает. И не хочешь, а возьмешь.
Бойцы засмеялись.
...Через полчаса подошла пехота. Цитадель занял 3-й Казанский стрелковый полк, все посты были переданы ему, а Сашка с разведчиками отправился во дворец искать эмира. Но его нигде не было.
– Тю-тю эмир-то!
– бормотал Сашка. Он совсем расстроился.
– Плохой хозяин, гостей не дождался!
– шутили бойцы.
В одном из внутренних помещений они наткнулись на группу испуганных женщин. Женщины были с открытыми лицами и, перешептываясь, глядели на бойцов. Грязные всадники, обвешанные оружием, внушали страх этим гаремным затворницам, привыкшим к благочинию шпорами. Потом махнул рукой сперва в сторону эскадронцев, потом в сторону женщин и весело сказал:
Сашка немного приосанился, стряхнул с коленок пыль, выбрал одну из бухарских дам повидней и помоложе и, подойдя к ней, ловко откозырнул и щелкнул шпорами. Потом махнул рукой сперва в сторону женщин и весело сказал:
– Знакомьтесь, граждане!
Женщина улыбнулась и поклонилась ему. Сашка осклабился, вытер руку о шаровары и протянул ей. Но вдруг у него закружилась голова. Он отошел от женщин, присел на какой-то низкий диванчик, потрогал свой лоб пальцами и сказал бойцам:
– Ребята! А у меня, видимо, температура градусов сорок. Не удастся мне познакомиться с дамочками! Ну, вы оставайтесь! Только вежливо, предупреждаю! За баловство убью.
...Он прискакал на первый из перевязочных пунктов. Они шли за войсками и придвинулись почти вплотную к Бухаре. Когда Сашке разбинтовали голову, принимавший его врач поморщился:
– Гм... запах!
– Обойдется, товарищ доктор?
– пролепетал Сашка.
– Ладно, почистим вашу ранку, - рассматривая Сашкину щеку, сказал хирург.
– Вы что? Удрали, наверное, из госпиталя?
– Да, в этом роде. По совести скажу, удрал, - ответил Сашка.
Сашке понравилось, что врач не торопится, не ругает его. "Сразу видно: человек обстоятельный", - подумал он о враче. Ему понравились его рыжие щетинистые усы, спокойный говорок. Врач как будто ничему не придавал серьезного значения. Это вполне устраивало Сашку.
– К сестре! Пусть приготовит!
Сказав это, толстенький широкоплечий хирург с папироской в зубах отплыл к другим раненым.
"Вот это не Варька!
– подумал про себя Сашка.
– Не будет зря орать".
15
Утром 1 сентября Исламкул покинул кишлак так же неожиданно, как и пришел. Хамдам был удивлен.
Басмачи, уходя, не взяли с собой даже отобранного от джигитов оружия.
"Действительно, что-то странное есть в этом налете, - подумал Хамдам.
– Неужели эмир прошел через Якка-Тут?"
Когда к вечеру этого же дня Хамдам узнал о взятии Бухары, он поспешил донести штабу о своем бое с басмачами в ночь на 31 августа, об однодневном плене. Он исказил факты и так их приукрасил, так завуалировал правду, что поведение его стало выглядеть доблестным и мужественным. Кто мог проверить его? Кто угодно. Но все свидетели, тридцать человек личной охраны, из которых осталось только двадцать восемь, думали так, как думал Хамдам. Это были головорезы и слуги, специально подобранные Насыровым. Да и обстановка была не такова, чтобы кто-нибудь имел время в чем-нибудь заподозрить Хамдама. Наоборот, нашлись в новом бухарском правительстве люди, которые отнеслись к Хамдаму с полным доверием.
Хамдаму передали, что сам Карим Иманов одобрительно отзывался о нем. Хамдам торжественно на радостях роздал своим джигитам подарки. Это еще более привлекло к нему сердца джигитов.
Эмир исчез. Это исчезновение очень обеспокоило всех. Штаб дал задачу во что бы то ни стало выследить бежавшего. Воздушная разведка ничего не обнаружила. Ни на востоке, ни на юге, ни на севере, ни на западе - нигде не оказалось никаких следов. Ни одного облачка пыли на верблюжьих тропах, ни одной группы всадников у колодцев. Безжизненная, мертвая степь... Ровный блеск тяжелых соленых озер... Тишина...
Штаб уже думал, что эмир упущен, когда неожиданно один из летчиков, Ухин, искавший эмира на западе и юго-западе, сообщил, что верстах в сорока южнее станции Кызыл-Тепе им замечен отряд в сотню всадников и караван из сорока арб и двадцати верблюдов с грузом.
Никто не мог сказать, является ли подозрительный отряд действительно отрядом эмира или это маскировка. Некоторые считали, что в этом отряде нет эмира и нужно продолжить дальнейшие поиски, так как естественнее всего предположить, что поезд эмира раскололся на части и движется в двух или даже в трех направлениях, чтобы тем самым затруднить преследование и лишить уверенности преследующих. Другие отрицали это предположение, но все-таки настаивали на развертывании разведки. Третьи успокоились и радостно вызванивали по всем телефонам и выстукивали по телеграфу, что эмир найден, надо не дать ему уйти. Словом, началась горячка.