Это было в Коканде
Шрифт:
27
Сдача состоялась на следующий день в послеобеденное время. Она назначена была на утро, но ее пришлось отложить из-за обильного и бурного дождя. Внезапно пролившись, он напомнил о весне. Воздух после него стал мягким и тепловатым. Солнце грело горы и влажную, скользкую дорогу, но на вершинах сверкал лед.
Басмачи растянулись в рядах по всему кишлаку. После команды «смирно» Юсуп сказал им короткую речь. Затем отряды гурьбой подходили к знаменщику бригады и сбрасывали около знамени свое оружие: шашки, револьверы, винтовки, патроны. Ножи, как «бытовой предмет», разрешено было оставить при
Через час первый эскадрон и стрелки пошли в Шир-Абад. Туда же поехали начальники басмачей и Зайченко, окруженные конвоем. Второй эскадрон остался в кишлаке, но большая его часть, с Юсупом во главе, должна была отправиться в горы на розыски Джемса.
К эскадронному командиру Капле прибежал Федотка, старшина разведки. Юсуп приказал выделить для Федотки еще один взвод. Капля заорал, будто его ошпарили кипятком:
– Что я вам, рожаю людей взводами? Не дам!
– То есть как это «не дам»? Вы, дяденька, спятили, что ли?
Капля сказал:
– Чем трепаться по разведкам, ты бы, дурак, хоть на фершала учился!
– Во-первых, на фельдшера, а не «на фершала».
– Это несущественно.
– Именно существенно! Вы старый солдат, должны понимать: есть приказ - значит, будет исполнено. Это ведь не мое частное дело. А вы мне про фельдшера толкуете!
– Федотка сердито поправил на сапоге шпору: Блажите вы, дяденька!
– У меня взвод только что набранных киргизов да взвод свежих пополненцев из России. Кого же я дам?
– ответил Капля.
Он курил трубку и думал о Федотке. Не нравилась ему Федоткина лихость. Он сам был храбрым человеком, но войны не любил. «Пустое дело! говорил он про войну.
– Из нужды воюешь. А щегольство в этом деле - враг».
Он боялся, что походы и кочевая жизнь, без заботы о завтрашнем дне, окончательно избалуют Федотку. Капля, точно мать, беспокоился о его будущем. Целый день наедине с собой, он так и этак переворачивал все особенности того или другого занятия. Он мечтал о самых разнообразных профессиях для Федотки. Сперва ему хотелось, чтобы из него вышел доктор или инженер, потом ему казалось, что выгоднее пустить парня по авиации, пусть летает. «Хорошо, если Федотка пойдет по партийной линии!» Но в конце концов и это не удовлетворяло его. «Нет, - говорил он себе, - у нас есть много людей, которые хотят быть комиссарами, а не хотят учиться. А я хочу, чтобы он был комиссаром, но я хочу, чтобы он был настоящим комиссаром. Поэтому надо, чтобы он учился».
Достав из переметной сумки две жестяные кружки, Капля налил в них чаю: себе и Федотке. После ссоры он пригласил Федотку пить чай.
Федот пил жадно, обжигаясь, хрустел сахаром.
– Не лакай!
– наставительно сказал Капля.
– Желудку вредно.
Выпив полчайника, Капля спросил Федотку:
– Ушел шпион? Не поймали?
– Не поймали. Ушел, - ответил Федотка.
Капля засмеялся, будто ответ Федотки доставил ему удовольствие.
Федотка обиделся и сказал:
– А чем мы виноваты? Поймай ты, коли больно ловкий!
– Что ж, возможно!
– сказал Капля и опрокинул чайник, чтобы он высох на солнышке. Потом, будто невзначай, спросил Федотку: - Кого дать: киргизов или пополненцев?
Федотка вскочил и закричал:
– Да кого хочешь! Только не томи ты мою душу! Обязательно
Отправив бойцов, Капля остался в кишлаке с одним взводом. Последними снялись артиллеристы.
Басмачи быстро расходились по своим кишлакам. Они шли группами и в одиночку, как кому удобнее. Каждый старался стянуть что-нибудь в лагере для своего хозяйства: муку, сбрую, кошмы, скрытое оружие (револьверы).
Ачильбай распустил свою группу (надеяться сейчас на переход через границу было немыслимо). Но старик не огорчился. «Пока я в прибыли», думал он.
Весь день в ставке стоял шум, из-за дележки вещей поднялись крики, споры и смех.
Под вечер ставку будто вылизало. Все опустело. Скрылись даже собаки. Только кости, объедки, мусор, разбитые ящики да отбросы остались на месте. Бойцы избегали даже заходить в загаженные дома разоренного кишлака. Они устроились на воле, в палатках.
Ничего не осталось от Иргаша. Сейчас казалось странным: каким образом так долго длилось это сопротивление? Иргаша зарыли - и с ним будто все исчезло. Только Мирза до сих пор висел на своей перекладине.
Похоронив убитых, эскадрон, вместе с ранеными в санитарных повозках и пленными, спускался с гор на запад. Зеленые заросли, лежавшие по течению реки, темной рамкой охватывали долину. Стайка джейранов, изящных и грациозных животных, похожих на газелей, испуганная грохотом орудийных колес, стрелой пронеслась через дорогу. Некоторые из них, остановившись в отдалении, на скалах, с любопытством глядели на горное орудие. Среди зарослей виднелись какие-то развалины. Они имели вид неправильного четырехугольника и занимали довольно большую площадь. Остатки ворот и крепостных стен угрюмо высились над равниной, как будто вспоминая то отдаленное время, когда эта твердыня служила ее защитой.
Кто-то из бойцов сказал, что эта крепость принадлежала раньше Александру Македонскому и в этих местах на дне бурной реки лежат его воины.
Громадные кузнечики и стрекозы пронзительно стрекотали. Пели птицы, радуясь вечерней заре. Со всех сторон кричали перепела, отвечая на подкликиванье самок, притаившихся в душистой траве и кустарнике. Вдали темнела река, как бы врезавшаяся в берега. На лиловом горизонте среди равнины показалась высокая и узкая одинокая гора, похожая на сахарную голову с отколотой верхушкой.
28
В конце мая состоялся суд над приближенными и начальниками отрядов Иргаша. Часть арестованных была присуждена к тюремному заключению на разные сроки. Некоторых осудили условно. Насыров, ввиду оказанных им услуг, был вовсе прощен. Зайченко направили в Москву. Там коллегия ОГПУ приговорила его к расстрелу, но потом он был помилован и сослан на десять лет в Соловки.
…Только через месяц после суда Юсуп вернулся в бригаду.
Весну он провел в горах, гоняясь за «афганцем». Но Джемс пропал. Люди, с которыми он вышел из ставки Иргаша, тоже рассеялись. Юсупа измучили эти напрасные поиски, тем более что чуть ли не через неделю он уже понял всю их безрезультатность. Смешно было с целым эскадроном разыскивать «афганца». Джемс мог сидеть месяцами в какой-нибудь норе, в щелке, и спокойно выжидать благоприятных обстоятельств. Но начальство настаивало на своем и Юсуп исполнял приказание поневоле. Он с эскадроном дошел До Гиссара и готов был двинуться дальше, когда совсем неожиданно пришло к нему распоряжение вернуться.