Это было в Коканде
Шрифт:
«Насыров сдался. Входите! Сообщите комбригу! Юсуп».
Передавая записку Алимату, Юсуп сказал:
– Поезжай вниз! В долине ты встретишь наш разъезд. Отдашь ему это и потом всех приведешь сюда!
– Юсуп задумался.
– Там уже скажут тебе, что делать. Поезжай!
21
Утром Иргаш, ссылаясь на болезнь, отказался принять Джемса. «Афганцу» пришлось обо всем договариваться с Зайченко.
Он сообщил, что на летний и осенний периоды не стоит распускать басмачей, и обещал Зайченко в самое ближайшее время дать ответ на его предложение. Зайченко согласился. Он понял, что Джемс действует по инструкции
Передав Джемсу сводку, Зайченко поставил перед ним ряд новых требований. Одно из них (об уплате золотом, а не бумажными деньгами, как раньше) в особенности поразило Джемса. Зайченко объяснил, что советское правительство выпустило твердую валюту и потому бумажки теперь не соблазняют Иргаша.
– Головорезы тоже стали дороже, - заявил Зайченко, улыбаясь.
Разговор шел за завтраком. Прислуживал Мирза.
В беседе с Джемсом Зайченко рассказал ему о всех новостях, случившихся за последний год: казенная цена на хлеб стала выше рыночной «90 червонных копеек за пуд, а на базаре в нашем районе пуд стоит 40 копеек», - поэтому люди рвутся к земле, вновь засевается хлопок, государственные агенты раздают задатки, в Голодной степи пошел первый трактор, из России ввозятся лес, металл, мануфактура, металлические изделия, галоши, стекло; крестьянские союзы - кошчи - почувствовали за своей спиной силу, даже в отдаленных районах осмеливаются спорить с баями; даже женщины вступают в этот союз - узбечки появились на фабриках и в учебных заведениях; женщины, еще в прошлом году выступавшие на собраниях в парандже, сегодня сняли ее, надели кепку и европейское платье; в советских учреждениях собираются горы жалоб - баи еще избивают своих батраков и чайрикеров, запирают их под замок, запугивают и даже убивают, но кажется, что конец недалек; все ждут правительственного акта о земле; пятница все еще считается общим праздником, но старые обычаи начинают исчезать; муллы полевели, они читают молитвы за советскую власть и требуют при браках повышения брачного возраста до шестнадцати лет; в газете «Заравшан» 8 марта появилась статья одного из видных улемистов, доказывающая, что Коран никогда не предписывал ношение чадры.
– Вы вчера мне сказали, что читаете советские газеты?
– перебил поручика Джемс.
– Иногда читаю. К сожалению, очень нерегулярно, - сказал Зайченко, улыбнувшись.
– Доходят они к нам весьма оригинальным путем - от экспедиций.
– То есть как это? Не понимаю. Каких экспедиций?
– спросил Джемс.
– Видите ли, в чем дело: большевики принялись за ремонт водной системы. Их разведочные экспедиции попадаются нам. Ну, а у геологов и ученых всегда бывают газеты.
– А что вы делаете с экспедициями?
– Я? Ничего. А басмачи либо их убивают, либо продают в Китай. Я лично получаю только газеты.
– Да, это удобно, - сказал Джемс.
Пришел отряд, с которым он направлялся дальше, и проводники заявили ему:
– Пора уходить!
Прощаясь, Джемс сообщил поручику, что через месяц он направит к нему курьера, деньги и оружие.
– А пока примите кое-какие подарки для вас и для Иргаша, - сказал он, передавая Зайченко вьючную сумку.
Когда Джемс отбыл, Иргаш нашел в ней много интересных предметов: духи, дюжину носков, носовые платки, автоматическое перо с плоской банкой чернил, коробку мыла, презервативы, аптечку с хиной и пирамидоном, шерстяную пижаму и маленький Коран, прекрасно изданный, карманного формата, на тончайшей бумаге и в сафьяновом переплете. Иргаш отдал Коран мулле, а все остальное сгреб в кучу и унес к себе в дом.
22
Столкновения на передовых, отдаленных заставах Иргаша начались ночью на следующие сутки. Это были мелкие и ничтожные стычки, где люди дрались исключительно холодным оружием. Курбаши, командовавшие отдельными отрядами, не придавали этим стычкам никакого значения. Они узнали джигитов из сотни Насырова и решили, что Насыров, оскорбленный Иргашом, поднял мятеж и хочет покинуть Иргаша. Их не смущало, что Насыров пробивается сквозь левый фланг ставки. Они полагали, что, прорвавшись здесь, Насыров думает вместе со своим отрядом уйти в горы. «Ведь не в долину же ему уходить, там не скроешься!» - рассуждали они. Они были в полной уверенности, что из попытки Насырова ничего не выйдет, и обеспокоились только к рассвету.
Утром, по данным разведки, стало ясно, что фронт слишком растянулся, движение противника можно было обнаружить уже не в одной точке, а в нескольких. Тогда только курбаши сообразили, что за насыровской сотней, идущей в голове, могут скрываться еще какие-то другие, неизвестные силы. В шесть утра курбаши сообщили об этом Зайченко.
Выслушав донесения, он успокоил начальников отрядов.
Зайченко всегда считал их паникерами и поэтому не очень доверял их донесениям.
– Красных ведь вы не видели?
– спросил он.
– Нет, - ответили начальники отрядов.
– Но из-за этого праздника по случаю приезда гостя уже двое суток не сменялись передовые охранения.
– Если бы что-нибудь случилось, мы бы узнали, - сказал Зайченко.
– На всякий случай приготовьтесь к бою, стяните к ставке огневые средства!
Иргаш спал. Услыхав шум в кишлаке, он проснулся и послал за начальником своего штаба.
– Что там?
– спросил он у Зайченко, когда тот явился к нему.
– Насыров хочет сбежать, - ответил Зайченко.
– К Насырову кто-нибудь присоединился?
– Некому. Вряд ли, - сказал Зайченко.
Иргаш замолчал, потом протер заспанные глаза и вздохнул. За последние годы с его ставкой не случалось ничего подобного. В сердце его закралась тревога. Он забеспокоился. Но беспокойство это прошло при взгляде на Зайченко. Бывший поручик хладнокровно распоряжался. Через полчаса весь этот шум на левом фланге показался Иргашу самым обыкновенным пустяковым эпизодом, и он попросил Мирзу побрить ему голову.
23
Установив связь с Лихолетовым, Юсуп дождался прибытия первого эскадрона Капли. С эскадроном и с насыровской сотней Юсуп двинулся вперед. Снимая этими силами все попадавшиеся навстречу сторожевые группы басмачей, он остановился в ущелье, уже вблизи от ставки, дожидаясь, пока к нему подтянется второй эскадрон и еще рота пехоты. Юсуп принял на себя командование всем передовым отрядом, Сашка остался в долине с резервом.
К ночи спешенный эскадрон и стрелки обложили ставку. Ночью все бойцы сильно поморозились. Не помогали им ни шинели, ни одеяла. С некоторыми из бойцов были обмороки из-за разреженного воздуха.
Сейчас, при свете солнца, все радовались тому, что успели подойти так близко и что сегодня наконец все должно кончиться. Условия были невыносимы. Артиллеристы по узкой горной тропе почти на своих руках внесли орудие. Несколько десятков человек тянули его на канатах. Одним колесом орудие шло по тропинке, а иной раз и по искусственному выбитому желобу; другое колесо висело в воздухе. Люди и лошади двигались гуськом.
Басмачи, заметив движение отряда, начали его обстреливать.
– Спокойнее!
– кричал бойцам Юсуп.
– Если кто высунет голову смерть. Неверно шагнет - смерть.