Это было в Коканде
Шрифт:
Лихолетову было дано специальное поручение штаба погранвойск проверить границу.
Перед Федотом лежало письмо. Он морщил лоб и, непрестанно отирая пот, лихо макал перо в жестяную банку. Сверху, с потолка, свешивалась большая кисть из нарезанной на тонкие полосы газетной бумаги. Вокруг нее вились стаями мухи. Руки Федота, влажные от испарины, были измазаны лиловыми чернилами.
«Нет, дорогой товарищ Юсуп, - писал Федот.
– Не пришлось Капле увидеть во мне доктора, зато вы имеете пограничника. На нашем участке очутился товарищ Лихолетов. Инспектирует границу. Он спит сейчас в соседней комнате после похода, ну, вы сами понимаете, что встретили мы его на ять. Я уж постарался». Федот, прислушиваясь к богатырскому храпу Сашки, усмехнулся, потом, закурив папиросу, стал писать дальше: «Товарищ Лихолетов рассказал нам новости про Беш-Арык, про Хамдама. Я, конечно, уважаю товарища Блинова за прошлую произведенную им службу, но полагаю, что прохлопан бандит. Прошу прощенья, что загружаю вас своими мнениями, но трудно удержаться, вспоминая старые боевые дни. Я так обрадовался, узнав от товарища Лихолетова о вашем возвращении, что запросил адреса. В отпуск приезжайте к нам. Есть хорошая охота, в тугаях дичь славная. Знакомцев боевых повстречаете… Мой-то дяденька Капля от меня не отстал. Тоже околачивается поблизости, часто вас вспоминает. Он работает прорабом по ремонту колодцев в пустыне. Нашел свою специальность. Не пропадают красные пулеметчики. Лихой старик… Не хочет признавать своей старости. Я ему говорю: дорогой дяденька, осядьте где-нибудь, пустыня - дело темное; неизвестно, с кем повстречаетесь… «Не твое дело, говорит. Человек родится на смерть, а умирает на жизнь!» Уж и так я и этак его упрашивал. Поживите, говорю, со мной. Куда девать командирское жалованье? Неужели вы не имеете права в преклонных годах отдохнуть… Стреляйте орлов да ловите песчаных крокодилов. Никак не уговорить. Всякое мое предложение встречает в штыки. «Я, говорит, и то отдыхаю! А когда вздумаю отдыхать полностью, так без тебя обойдусь. А ты не в свое дело не суйся, без тебя управляюсь». Такой он получается ерш-оригинал…»
На дворе затормошились и закричали лошади. Федот обеспокоился, бросил ручку и выскочил на двор. Часовой, как всегда находился у ворот. Федотка прошел мимо лошадей, потрепал одну из них. У нее были крепкие длинные ноги, с ясно выделяющимися сухожилиями, и короткая, прочная спина.
– Тише, Арабчик!
– сказал Федот, поглаживая ее сухую, умную, горбатую морду.
– Начальство разбудишь!
Лошади перекликались и, задирая морды, подозрительно нюхали воздух.
Федот подошел к навесу. Ветер пролетал порывами, обдувая, словно горячий душ. Но даже и это было приятно: ветер сгонял с тела липкую испарину. Слева вдруг раздались выстрелы. Лошади насторожились… Часовой посмотрел на Федота. Потом все затихло. Из барака выбежали красноармейцы. Через пять минут во двор въехали два афганских сарбаза на жилистых иноходцах. За их спиной ехали на конях пограничники с винтовками наперевес, все время держа сарбазов под угрозой обстрела. Старшина Максимов отрапортовал Федоту, что сарбазы были захвачены врасплох во время объезда, на советской территории. Афганцы спешились и спокойно, как ни в чем не бывало, привязали своих коней к столбам. Начался допрос.
Лихолетов, услыхав шум, проснулся и, выглянув в окно, увидел гостей. Надев туфли, он быстро выбежал на двор.
– Что такое?
– спросил он Федота.
Афганцы посмотрели на него, выкатывая белки. По громкому голосу Лихолетова они сразу догадались, что перед ними стоит начальство… Они переглянулись и заговорили все разом.
– Не галдеть!
– закричал на них Федот и, подняв руку к козырьку, доложил Лихолетову: - Согласно показанию красноармейцев, нарушители были задержаны в трех километрах от границы, на нашем пограничном участке, с двумя одиннадцатизарядными винтовками какого-то не нашего образца.
– Э… Ошпа!
– сморщился один из афганцев и протянул руки к Лихолетову.
– Мы нечаянно попали к вам.
– Нечаянно?..
– свистнул старшина.
– Сам говорил: «Вы солдаты, и мы солдаты, что нам ссориться?» Мы солдаты, да не такие, - сказал старшина Максимов и дернул головой.
Афганец равнодушно оглядел его выцветшие брови и красно-синее, как свекла, лицо.
– Что вы здесь делали?
– спросил афганца Лихолетов.
– Ничего… - объявил самый молодой из них и посмотрел себе под ноги.
– Мы пограничного поста! У нас отстали бараны, мы погнались, нечаянно перешли границу… заблудились. Бараны перешли границу…
Акбар, узбек-пограничник, перевел речь афганца слово в слово, потом вдруг сжал кулаки и сказал:
– Врет он! Они басмачи, а не солдаты. Я их знаю… Этот у Иргаша еще был с моим отцом, я помню… - Акбар показал на старика.
– Он всегда здесь басмачил… Убийца.
Старик понял, что речь шла о нем, - он подскочил, как будто его ударили ножом в спину, и о чем-то угрожающе заговорил…
Акбар молча слушал его. Он не спускал глаз со старика. Вдруг его левая бровь задергалась. Он крикнул:
– Врешь!..
Потом обернулся к Лихолетову и сказал:
– Он говорит, что отец мой был басмач… Верно, был. Так что из этого? Он обещал меня убить, если я попаду к нему в руки. Я тебя не боюсь!
– крикнул он басмачу и замахнулся на него.
Один из пойманных афганцев, тот, что был помоложе, отошел в сторону и сел на корточки возле своей лошади. Федот увидел, что, сняв с ноги туфлю, он хочет зарыть ее в песок. Но тут же отдал ее, не сопротивляясь, Акбару, и Акбар вскрыл подметку ножом. Под стелькой оказалась листовка к местному населению. Акбар стал ее читать.
– «Во имя бога милостивого и милосердного… Нечестивые, изменники ислама… Вместо того чтобы бороться с большевиками, вместо того чтобы избавить свою землю от шайтана, вы засеваете ее».
– Шайтана, шайтана… Заладили, черти, одно и то же. Хоть бы новое что выдумали!
– презрительно сказал Лихолетов и прервал чтение.
– Спроси его, Акбар… Они были только вдвоем в песках? Или… Впрочем, нет, не надо… Все равно соврут.
Он приказал Федоту собрать взвод, а сам побежал в барак, быстро оделся и потребовал себе лошадь.
– Товарищ начальник!
– взмолился Федот.
– Я не имею права пускать вас.
Александр не отвечал. Помолчав, сказал:
– Сообщи в комендатуру.
– Товарищ начальник, да что же это такое?.. Вам нельзя!
– плакался Федотка.
– Я категорически говорю. Вы не имеете права…
– По коням!
– не обращая внимания на его мольбу, скомандовал Лихолетов.
Акбар подвел ему Арабчика. Лихолетов обернулся к Федоту и коротко, командным голосом приказал ему остаться на заставе и ждать его до утра. Афганцев увели в помещение.
Перед тем как выехать, Лихолетову захотелось пить, он попросил себе воды. Синько, коротконогий и толстенький красноармеец, по прозвищу Грибок, быстро сбегал в барак и притащил оттуда полный графин воды.
– А кружку-то, Грибок, кружку!
– закричали красноармейцы, провожавшие отряд.
Синько почесал затылок.
– Ладно и так, - сказал Александр, забирая у него графин, и, закинув голову, не касаясь губами горлышка, всю воду вылил в себя, точно в бочку, а пустой графин отдал изумленному Синько.
– Добре, - сказал он, крякнув. А теперь марш, хлопцы!
Люди, во главе с Лихолетовым, взбив густую белую пыль, вылетели в степь. Федот стоял у ворот, точно потерянный. Он не мог ослушаться приказа и оставить заставу.
38
Акбар поехал вместе с Лихолетовым. Вскоре они Добрались до того места, где были захвачены афганцы, и поскакали дальше. Часам к пяти показался Новый колодец. Ветер усиливался… Это предвещало на целые сутки тоскливую темноту. В пустыне начинался сухой дождь. Вихри подымали песчаный туман. Песок царапал и резал лицо. Отряд нарочно сделал крюк, чтобы расспросить прораба Каплю и трех ремонтных рабочих - все ли у них спокойно и не появлялись ли возле колодца какие-либо подозрительные люди.