Это моя собака (Пять повестей для детей)
Шрифт:
– Ты ко мне, что ли, Кузьма Егорыч?
– спросила тетя Груша.
Старик показал пальцем на меня:
– Я, Аграфена, скорее вот к нему.
Тут с места сорвался Витя:
– Дедушка! А я вас сразу и не узнал!
Пока Витя рассказывал, как мы познакомились в лесу, старика усадили за стол и налили ему чаю. А я, распластавшись на полу, медленно пополз по направлению к двери.
– Придержи-ка собачку, - сказал старик Вите, - сейчас о ней разговор будет.
Старик рассказал о ночных событиях подробно и правдиво. Все слушали
– Чрезвычайно странная история...
– сказал Пал Палыч и посмотрел на меня.
– Кой леший тебя понес туда, Пират?
– Вот именно, - согласился старик.
– Песик не был голодный, я проверил. Значит, не курочкой интересовался. Но всего больше мне непонятно про сарайчик. Был - и нету. Лежит. На составные части рассыпался.
– По-вашему, это Пират сарай у вас сломал?
– закипятился Витя.
– Что ты, что ты, сынок. Такой мелкий песик! Я думаю, что сарай, скорее всего, Анюта разнесла.
– Зря-то про Анюту не болтай, - вмешалась тетяГруша, - за всюжизнь она мухи не обидела. А теперь на старости лет будет тебе сараи ломать?!
– Ради Бога, кто такая Анюта?
– жалобным голосом спросилаМама-Маша.
– Кобыла, - ответил старик.
– Кобыла моя. Анютой звать. Мы вместе с ней вышли на пенсию. Ездим вот потихоньку, мусор собираем... В виде общественной нагрузки... А лошадь, действительно, кроткая, разумная, и смолоду такая была... Живем с ней душа в душу. Но сам вижу, что это - Анюта... Точно... Следы есть. Как раз в том месте, где сарайчик прислонялся, доски в конюшне разбиты в щепки. Но вотпочему кобыле взбрело на ум молотить стену копытами, этого я понять не могу. Может, ты разъяснишь, песик?
Я вздохнул изо всех сил и очень жалобно посмотрел на Витю. Он крепок меня обнял:
– Не волнуйся, Пиратыч, мы все выясним.
– А ты его не защищай!
– рассердилась тетя Груша.
– Мало с ним дома мороки - новую моду взял: поночам в чужие дворы шататься.
Я сунул морду Вите под мышку.
Все засмеялись.
– Извините его, пожалуйста, Кузьма Егорыч, - сказал Пал Палыч.
– Пес у нас с фантазией. А сарайчик мы вам восстановим.
– Да Бог с ним, с сарайчиком, труха одна была!
– засмеялся старик. Спалю в печке. Я не затем пришел. Песик у вас городской, очумел от воли, вот и куролесит. Проверю, думаю, погляжу: домой пришел ли?
Витя пошел провожать старика до калитки. И я тоже заковылял на трех ногах, изловчился и лизнул его - очень хороший старик. Надо будет сходить кнему в гости еще.
Черный дьявол
26 июля. Спешу записать потрясающие новости!
Сорвалсяс цепи мой тезка Пират и стал вольным псом. Сказал - временно. Решил размяться от сидения на цепи. Мимоходом забежал навестить меня.
Понятно, я сразу же спросил его: не знает ли онодноглазого пса?
– Как не знать!
– ответил он.
– Одноглазый жил на даче рядом с нами. Он хоть и лаял попусту, лазил всюду и делал глупости, но был неплохим щенком. Смышленый такой, с характером, и меня уважал...
Я слушал и ушам не верил: Черный Дьявол - щенок?!
– Что ты выпучил глаза?
– рассердился тезка Пират.
– И я спал когда-то в старой хозяйской шапке!
– Подожди ты с шапками, - прервал я его.
– Рассказывай, что было дальше.
– Дальше было- хуже некуда. Дачники его баловали, миловали, только и слышно: "Песик, милый, хороший". Жевал он весь день, не закрывая рта. Шоколад давали, представляешь? Иной раз подойдет к забору, брюхо у него шире ушей торчит. Я ему не раз говорил: "Куда ты жрешь столько? Пес ты или свинья? " А он мне: "Не могу удержаться - вкусно". Вот и доелся...
– Что ты мне все про еду болтаешь?
– опять не утерпел я.
– Не перебивай. Я постарше тебя. Так вот... Жил, значит, он и горя не знал. И оба глаза у него были целые... А потом ничего у него не стало.
– Почему?
– Вот и потому. Уехали его хозяева в город, а егобросили. Сам видел. Вещи на грузовик покидали, а сами - туда же, а ему - привет. Бежал он за машиной, должно быть, долго - обратно вернулся не скоро, весь в пыли, язык на боку. И всю ночь выл, да так жалобно, что и мне перевернул всю душу... Ты чего, братец?
Тезка Пират меня спросил потому, что мне стало совсем нехорошо, во рту пересохло. Едва просипел:
– За что это они его, Пират?
– За рост, - ответил он.
– За лето он вымахал в огромную псину - чуть поменьше меня. Куда такого в городскую квартиру тащить? Вот и бросили. Волкодав он.
– Одноглазый-то понял? Мы с ним почти одной породы. Только я помесь, а он чистый.
И тут-то меня осенило:
– Послушай, это ты с ним едой делился? Ты, да?
– Ну, я. А что? Я не балованный. Если голодный - на брюхо лягу и легчает. А когда я на воле, еду всегда добуду. Хоть ты и куренка. Голодному псу ворованный кусок не в укор. Накорми - тогда честностьи спрашивай.
– А он как же?
– спросил я.
– Тоже таскал?
– Нет, - буркнул мой тезка, - он породистый, гордый... Сидел на заколоченной даче, выл с голоду, глаз с калитки не сводил, все не верил, что бросили... А потом своим благородным носом в помойке шарил. Мышей ловил... Но разве этим жив будешь? Я емуговорю: "Пролезайко мне. Ты теперь и в щель пройдешь. Я два дня потерплю, а ты подкрепишься. Потом ищи другого хозяина, не то зимой совсем пропадешь... " Ушел он. До снега помыкался. А на зиму пристроился...
Тут уж я сразу догадался, где пристроился черный пес: у старика, который живет в желтом домике на горе. Но почему его выгнал такой добрый человек?
– Не он выгнал, - сказал Пират.
– Это старикова старуха выгнала, она тогда еще жива была. Трех собак и четырех котов подобрал старик. "Надоели, ворчала, - мне твои нахлебники".
– Злая старуха?
– Почему злая? Эдакую ораву не прокормишь... Вот такие дела, братец... Поживешь еще на свете, может, и ты узнаешь, что такое собачья жизнь, сказал тезка Пират и ушел.