Это называется зарей
Шрифт:
Звали его Эуженио Казелла, весь предыдущий день он разгуливал по Салине, подолгу задерживаясь у стойки «Палермо», где он пил самые невероятные смеси спиртного. В конце концов, стало известно, что он послан крупным миланским иллюстрированным журналом, чтобы сделать репортаж о деле Гордзоне. Он бродил по улицам с болтавшимся у него на шее на тонком кожаном ремне фотоаппаратом, бившим его по животу. Среднего роста, очень смуглый, с опухшим лицом, он носил непромокаемую куртку, стянутую в талии, и фетровую серовато-зеленую шляпу с узкими полями, украшенную петушиным пером и сдвинутую на затылок. Эта удивительная шляпа была покрыта пятнами и казалась плотно пригнанной к его огромной непокорной шевелюре. В пятницу около десяти часов утра Валерио встретил его на дороге на выезде из Салины. Он делал знаки, размахивая
— Пока еще нет, доктор! Мне предстоит встретиться кое с кем в Кальяри. Что касается этого Сандро, то полицейские рано или поздно схватят его. Меня же лично интересует совсем другая сторона этой любопытнейшей истории. Гордзоне находился у своей любовницы. Красивая, говорят, женщина. Мое начальство требует фотографию. Сделаю, конечно, что смогу. Итак, Гордзоне находился у нее, и этого болвана вызвали из-за продажи отеля. Ладно. Он знал, что рискует, но миллионы одержали верх над страхом. Чтобы не упустить свой шанс, он поехал вместе с англичанином, и его ухлопали. История поучительная. Естественно, я хочу отыскать англичанина. Ведь Смерть-то, по сути, это же он! Вы с этим согласны, доктор? Он взял Гордзоне за руку и преспокойно подставил его под револьвер Сандро Галли. Так что со статьей у меня порядок! Но мне надо найти англичанина. И еще я должен порасспросить очаровательную Сильвану. Прекрасно. Слегка поухаживаю за ней. Хочу узнать, какая рожа была у Гордзоне, когда, разговаривая по телефону, он колебался, когда в его душе противоборствовали страх и любовь к деньгам. Вам известно, что у этого типа были потрясающие знакомства? Он был связан, можно сказать, со всеми сливками театра и кино. В частности, был знаком с Гуардини, известным композитором. Разумеется, кое-кого из своих клиентов он обжулил. Чудной все-таки тип. Да посудите сами, если бы любовница любила его, она наверняка сумела бы его удержать. Ее мне тоже надо повидать. Может, пообедаем вместе? Вы мне страшно симпатичны.
— Очень рад этому последнему обстоятельству, — сказал Валерио, — но я буду занят, о чем весьма сожалею.
— Я тоже сожалею, — проворчал Казелла. От него попахивало джином. Он ни секунды не сидел спокойно, без конца ерзая на своем сиденье и нервно поглядывая то вправо, то влево, словно его внимание приковал окружающий пейзаж. Хотя они пересекали унылое пространство. Слева поблескивало море. Справа, за длинными полосами плешивых участков земли, простирались лагуны ядовито-зеленого цвета. На дороге появились два карабинера, они остановили машину и проверили документы у доктора и его спутника.
— В конце концов они все-таки поймают его, — сказал немного погодя Казелла.
— Вы думаете?
— Уверен. Это же ясно. Инспектор Фазаро очень хитер. Он произвел на меня сильное впечатление, хотя лично я не люблю полицейских. Впрочем, не обольщайтесь, дорогой доктор: Сандро я нахожу чрезвычайно симпатичным. Этот человек, доведенный до отчаяния смертью своей жены, пришелся мне по сердцу. Поверьте, это большая редкость. Большинство вдовцов сразу же думают о малютке, которую собираются затащить к себе в постель вместо усопшей!
— О! — воскликнул Валерио, глядя на него.
— Бывают, конечно, исключения. Но я знаю жизнь.
Он подмигнул:
— Гордзоне остается только пожалеть. К тому же есть госпожа Гордзоне да и внуки тоже, для которых это еще более тяжкий удар. Но, несмотря ни на что, Сандро Галли чертовски мне нравится. Себя не переделаешь, доктор. И я счастлив, что мне удалось стянуть фотографию, где он и его жена запечатлены в отличнейших костюмах новобрачных. Представляете себе надпись?
— Вы что же, собираетесь рассказать и об… этой Сильване?
— А почему бы и нет?..
— Вы уверены, что не причините боли госпоже Гордзоне?
— Оставим сантименты, доктор. Я сглажу углы, но публику следует проинформировать. Сказать вам откровенно, это мой директор, известный прохвост, требует фотографию прелестной сожительницы. Ладно, там видно будет. Мне надо
Благодаря Казелле и его вдохновенному красноречию Валерио удалось избавиться от своих неотвязных мыслей. Утром он оставил Клару в некоторой растерянности, хотя она отважно боролась с его печалью. Что же касается Сандро, то он нашел его спящим или притворявшимся таковым. Его худое, измученное лицо с сухими веками, словно обтянувшими глазное яблоко, в полумраке маленькой комнаты походило на маску смерти.
Дорога шла вверх в ярком свете ясного утра, и по холмам скользило лицо Анджелы, улыбающейся, доверчивой, но и грозной Анджелы. Большое белое облако, маячившее на далеком горном хребте, посылало ему сигнал о надвигающейся опасности. Этот высокий затерянный призрак предостерегал его, и Валерио чувствовал угрозу, подступавшую к нему со всех сторон. Огромная стая стервятников дожидалась пищи. Алчные и бесстыдные, они все слетались сюда, окружив его. И этот Казелла с его видом бравого парня тоже был стервятником. «Я сглажу углы, но публику следует проинформировать!» Его речи начали утомлять Валерио, и он почувствовал облегчение, когда добрался, наконец, до Кальяри. Перед зданием навигационной компании надпись, сделанная красным мелом на черной доске, возвещала, что «Портичи» прибудет не в двенадцать, а в тринадцать часов. Казелла по-прежнему вертелся на сиденье.
— Раз у вас есть время, доктор, не могли бы вы подбросить меня в яхт-клуб? Я хочу как можно скорее встретиться с этим англичанином.
— Хорошо, — с некоторым раздражением согласился Валерио.
Свернув на набережную, машина двинулась вдоль доков. На воде покачивались чайки. Посреди дока маневрировало норвежское судно, заставляя пениться зеленую воду. Англичанина и след простыл. На якоре стоял один только красивый парусник под французским флагом.
Раздосадованный, Казелла потащил доктора в маленький бар. Он заказал себе виски и велел добавить туда мартини, Кюрасао да еще потребовал перец и лимон.
— Я научился этому у американцев. Вот уж кто знает толк в питье. А вы? Неужели вы и впрямь собираетесь пить кофе? В такое-то время? Дорогой доктор, вы меня удивляете.
Залпом осушив свой стакан, он щелкнул языком и попросил телефонный аппарат.
— Хочу позвонить господину Альдо Фелипе, директору агентства по продаже недвижимого имущества.
Подмигнув с заговорщическим видом в тысячный раз, он набрал номер.
— Алло? Синьор Фелипе? Как поживаете? Видите ли, я ищу англичанина, того самого… Уехал? Не может быть! (Лицо его выражало безысходное отчаяние.) Какое несчастье! Поистине несчастье! У вас нет его фотографии? НЕТ! Как он выглядел?.. Вы уверены, что его лицо не было похоже на маску смерти?.. Что? Какая шутка? Ничего подобного! Мне только хотелось бы знать, а не… Что? Его лицо не имело ничего общего со смертью?.. Это у вас не хватает воображения, дорогой Альдо Фелипе!.. И вот еще что, у меня нет точного адреса госпожи Сильваны Марини. Я знаю, что она живет на бульваре Карло-Феличе. А номер дома? Вы его не знаете?.. Вы лжете, милый друг. Тем хуже, я обойду все дома, один за другим… Bye bye baby [24] !
24
Пока, бэби! (англ.)
Он повесил трубку.
— Упрямый осел! Ну как прикажете работать с такими-то вот болванами!.. Официант, налейте мне то же самое!
Он закурил сигарету. Его маленькие зеленые глазки так и сверкали.
— А вы, доктор? У вас, естественно, тоже никаких сведений? — с обидой спросил он.
— Никаких. И напрасно вы хотите втянуть эту женщину…
— Чепуха. Я знаю свое дело. Знаю, что требуется нашей дорогой публике. И умею соблюдать дозировку.
Официант с хитрой улыбкой принес ему второй стакан, до краев наполненный заказанным питьем.