Это они, Господи…
Шрифт:
Мне это показалось странным. Ведь когда на обсуждении в Союзе писателей его „Ракового корпуса“ я в перерыв подошел к нему первый раз, то, не успел я представиться, как он сам воскликнул:
— Бушин!
Я удивился и спросил, как он меня узнал.
— Да ведь в журнале, где ваша статья обо мне, была фотография.
Это не уменьшило моего удивления: ведь фотография в „Подъеме“ была с марочку, и я там без бороды, а сейчас подошел с бородой. „Ну и хваткий глаз!“, — подумал тогда. Узнал он меня и позже около „Пекина“. А тут — не узнаёт! Видимо, сейчас все знакомые и всё человечество делятся для него на две противоположные половины: одни поздравляют его с только что полученной премией, другие не поздравляют. В те несколько мгновений,
— Да, да, вспомнил он, — но руку, как тогда, всё-таки не протянул. — Где печатаетесь? — вдруг спросил.
— В „Советской женщине“.
— В „Советской женщине“? — недоуменно переспросил он.
— Да, — сокрушённо подтвердил я.
— Какая у вас линия? — с прокурорской прямотой спросил он.
„Не фига себе вопросик!“ — подумал я. А какие они, линии, есть и сколько их — советская? антисоветская? русофильская? антисемитская?.. Я начал лепетать что-то в том духе, что время сложное, в одном слове свою позицию не выразишь…
— Выразите в десяти словах, — продолжал напирать лауреат.
Меня такой тон. Конечно, уже злить начал, а он продолжает:
— Что делаете для будущего?»
На этом запись обрывается. Видимо, невмоготу стало мне фиксировать его допрос. Но прекрасно помню, что в разговоре был упомянут Евтушенко, и я высказался о нём весьма неласково. Ах, как взвился Александр Исаевич!
— Ну, знаете, если вам уж Евтушенко!..
И лауреат где-то около памятника Пушкину произнес пламенную речь в защиту своего любимца. Так за что же ещё в 1970 году, тем паче — когда к столетию Ленина только что появилась поэма Евтушенко «Казанский университет», антисоветчик № 1 защищал и нахваливал одного из творцов Ленинианы. О, были у него иные заслуги перед антисоветчиками и какие! Одни «Наследники Сталина» в «Правде» чего стоят. А взгляд-то у Солженицына был хваткий.
Ну, а Евтушенко что об антисоветчике № 1? Ну, это мы могли видеть совсем недавно по случаю 90-летия вечно живого покойного классика: «Он в одиночестве поднялся против советского режима. Борец! Герой! Человечество его не забудет…». Что-то в этом духе.
За что же, не боясь греха, Кукушка хвалит петуха? За то, что хвалит он кукушку.Да, и нобелевская кукушка и петух с орденом Трудового Красного — оба антисоветчики, преданные друг другу.
Очереди за колбасой и за Сикстинской мадонной
Наконец, третье доказательство. Евтушенко пишет, а «Литгазета» печатает: «Что прежде всего бросалось в глаза редким иностранцам, приезжавшим в Советский Союз в сталинские времена? Прежде всего очереди. Стояли за хлебом, картошкой, колбасой, молоком, сахаром… Стояли по ночам до утра. На очереди уходила треть жизни».
Во-первых, иностранцы тогда были вовсе не редки. Одних всемирно известных писателей сколько приезжало — Герберт Уэллс, Ромен Роллан, Лион Фейхтванге, Андре Жид, приезжали и помельче: Эмиль Людвиг и др. А сколько разных специалистов — учёные, инженеры, строители…
Во-вторых, очереди да, были. Но «сталинские времена» — это тридцать с лишним лет, в том числе несколько лет войны и голода. Вы, поэт, очередями и в эти годы стыдите Советское время? Но ведь было в ленинские и в сталинские времена кое-что и помимо очередей. Например, в октябре ещё только 1918 года известный учёный А. Ф. Иоффе сознал Физикотехнологический институт, знамениты ФИЗТЕХ. В последующие годы его филиалы были созданы в Томске, Харькове, Свердловске, Днепропетровске… Вот какая очередь-то! Вот за какой колбасой-то. Вы понимаете, питомец муз, что такое октябрь 1918 года? Советской власти всего один годик. Это тебе не 20 лет нынешней власти. Идёт Гражданская война… Юденич, Деникин, Колчак, Врагнель… А с ними англичане, французы, оклахомцы, поляки… Это тебе не Чечня. Это тебе не Дудаев да Басаев, с которыми вот уже пятнадцать лет воюет эта власть и до сих пор льётся кровь.
Прошло меньше полугода. В марте 1919-го по решению американского президента Вильсона приезжает в Россию для важных дипломатических переговоров известная миссия Уильяма Буллита, впоследствии первого посла США в СССР (1933–1936). Так вот, дипломат докладывал президенту: «Во всех частях России открыты тысячи новых школ, и Советская власть, по-видимому, в полтора года сделала для просвещения народа больше, чем царизм за пятьдесят лет. Что касается театров оперы и балета, то они находятся под управлением Комиссариата просвещения, который предпочитает классиков и смотрит за тем, чтобы рабочие имели возможность посещать спектакли. Достижения здесь очень значительны. И все русские классики переизданы». А что уж говорить о демократизме, за двадцать лет не открывшего, а закрывшего тысячи школ во всех частях России. Вы представляете, сын Аполлона, что такое март 1919-го? Поэт, в верности которому вы клялись и на той встрече в Кремле, а потом предали его, писал о том времени:
Мы — голодные, мы — нищие. С Лениным в башке, с наганом в руке…Нищие, а школы открывали, ибо в башке были любовь к народу, к стране и забота о нём. А Путин закрыл 15 тысяч школ.
Но вот прошло почти двадцать лет, настал самый страшный сталинский 1937 год. Приехал в Москву очередной «редкий иностранец» — Лион Фейхтвангер, он написал об этом годе книгу. Были тогда в Москве очереди? Конечно, были! Но вот что ещё заметил писатель: «Учёные, писатели, художники, артисты живут хорошо. Государство их ценит, бережет, балует почётом и высокими окладами. Они имеют всё нужное им для работы и никого из них не тревожит вопрос, принесёт ли доход то, что они делают. Помимо всего этого они имеют самую отзывчивую публику в мире…». Как это выглядит на фоне нынешнего мракобесия и процветающей попсы?
Дальше: «Жажда чтения у советских людей с трудом поддаётся представлению. Газеты, журналы, книги проглатываются не утоляя жажды…». У меня в подъезде сорок почтовых ящиков, газеты получаю я один.
Ещё: «В Москве 38 крупных театров, бесчисленное число клубов, сцен, любительских кружков. Театры почти всегда полные, билеты достать не легко…».
Вот такие очереди и были самые характерные для Москвы сталинских времён — в театры, в музеи, на выставки, в концертные залы. А какая очередь была вокруг музея изящных искусств, когда выставили Сикстинскую мадонну!.. Но Путин однажды сообщил нам: «Москва была скучным городом…». Конечно, ни проституток, ни наёмных убийц, ни чахотки и сифилиса, ни пожара в Манеже, ни регулярных взрывов в театрах, метро и жилых домах, ни очередей за паспортами на постоянное убытие за границу — без всего этого ему, кремлёвскому юмористу, скукотища!
Пионер Женя и старичок-киберничок
Об одной очереди неизвестно за чем и куда поведал нам и Евтушенко в статье «Данте, Петрарка, Бокаччо как жители Советского Союза», напечатанной Юрием Поляковым в ЛГ. Дело, говорит, было в 1946 году в Москве. Правда, дальше эта московская очередь почему-то названа «сибирской». Такое затмение у Евгения Александровича порой случается на восьмом десятке. Вот ещё недавнее стихотворение «Топиловка». Из его рассказа о нём следует, что сибирская станция Зима, находится не где-нибудь, а на Оке, ну, где-то около Рязани, что ли. Такие факты, конечно, наводят на раздумье, например, о той очереди: а была ли она вообще? Тем более, много и другого сомнительного. Скажем, мороз 35 градусов, а люди стоят ночью неизвестно за чем. Ну, разве что за «Избранным» Евтушенко…